15 марта. Споры о «жрицах любви»

Борьба с «уродливыми чертами царской России», слом «старого мира» и его дурных «привычек» были одной из провозглашаемых задач революционной власти. К таким уродливым чертам относили кроме прочего нищенство и проституцию. Ещё в январе 1920 года отдел социального обеспечения Томского уревкома опубликовал свои соображения о том, как следует поступать с теми, кто занимался такими делами. Нищих и «жриц любви» предполагалось задерживать и сортировать, направляя детей в приюты, нетрудоспособных в инвалидные дома, а трудоспособных в дома работные. Вот так! – Учреждение, ставшее одним из символов английского капитализма с его бездушным до жестокости рационализмом, кажется, предполагалось создать под эгидой пролетарской власти в Томске. Сомневались только, где лучше устроить работный дом – в ночлежке или в губернской тюрьме?

Но пока суд да дело, в крае обострилась ситуация с венерическими болезнями, прежде всего с сифилисом. Вообще подобные заболевания уже долго тлели в Российской империи, местами разрастаясь до эпидемии. Видимо, в Томске зимой 1920 года случилась такого рода вспышка, которая не затерялась даже в тени тифа, размашисто косившего людей.

Как можно справиться с напастью, именуемой сладким именем римской богини? – По-революционному! (хотя получилось, скорее, по-средневековому).

В конце марта «во избежание распространения венерических болезней среди красноармейцев и гражданского населения» появился приказ коменданта Томска Воробьёва, требовавший, чтобы все проститутки в трёхдневный строк… покинули город. Не исполнившие приказ и продолжающие неблаговидные заняти должны привлекаться к принудительным работам и подвергаться «суровым мерам наказания по всем строгостям закона военного времени». Милиции вменялось в обязанности проконтролировать всё это.

Но оказалось, что не все представители советской власти разделяли такой «кавалерийский наскок» при решении застаревшей непростой проблемы. Так, томский уездный орган здравоохранения даже вступил в публичную полемику с военным комендантом.

Представители здравотдела позволили себе в споре подпустить казуистики: «… строю советской России противоречит возможность существования определённой категории проститутовⁱ, следовательно, проституции легальной в Томске быть не должно, и распоряжение направлено против лиц, юридически не существующих».

А, вообще, мера высылки, доказывали представители здравотдела, не просто неэффективна, но вредна: «Тайные проститутки из страха подойти под распоряжение не пойдут к врачам для лечения, если они будут больны венерическими болезнями, и, таким образом, число заражений не уменьшится, а, наоборот, увеличится», с другой стороны, больные, выехавшие из города, «будут служить неподдающимися контролю источниками заразы в тех местах, куда они вынужденно будут выехать».

Кроме того, поучал здравотдел, с проституцией, как с социальным злом, «приходится бороться мерами социального, а отнюдь не принудительного характера, направленными против отдельных лиц».

И, наконец, уездный здравотдел упрекнул военные власти Томска в том, что они ринулись управлять сферой им неподведомственной: «Томский отдел здравоохранения выражает сожаление, что такая мера проведена без его ведома и предварительного соглашения, т.к. вопрос о проституции связан с интересами народного здоровья, …и высказывает пожелание, чтобы в будущем какие бы то ни было мероприятия по указанному вопросу не предпринимались без предварительного с ним согласия».

Показательная получилась история из томской истории. Она проливает кое-какой свет и на эпидемиологическое состояние в Томске в 1920 году, и на взаимоотношения военных и гражданских властей, чьи указания подчас шли вразрез с представлениями и стремлениями другой стороны, и о предлагаемых способах решения одной и той же проблемы… А ещё – может нечто поведать о нравах того времени, когда даже защитники новой власти посещали не только созданные ею клубы, но и дома терпимости...

____________________________________________

[i] Так в тексте.