История царской ссылки

У здания Полицейской управы г. Нарыма (современный адрес – ул. Куйбышева, 1) уместно поговорить об истории политической ссылки в Нарыме. Хотя сюда ссылали и уголовников, и пленных, а не только  бунтарей.

История Нарымской ссылки уходит корнями в XVII век. В 1626 г. в Нарым прибыли ссыльные С. Фомин и М. Степанов – крестьяне князя Дмитрия Пожарского. В 1633 году в Нарым были сосланы пленные «турецкие сидельцы», чуть позже – в 1646 – немчин Дул, а в 1662 году – 9 пленных литвинов (подданных Великого Княжества Литовского) и один польский иезуит.

Состав и численность ссыльных менялись в зависимости от эпохи.

В 1926 году сюда прибывают декабристы Николай Осипович Мозгалевский и Павел Фомич Дунцов-Выгодовский.

Узнать подробнее.
Нажмите на фотографию.

Следующая волна ссыльных – участники польских восстаний 1830-1931 и 1863-1964 годов. В Нарымском музее политической ссылке хранится шкатулка, вырезанная из дерева ссыльными поляками. Убрано предложение.

Следующий этап в истории нарымской ссылки – народовольческий. Число народников в Нарыме тоже невелико. Среди представителей этой плеяды ссыльных надо назвать Болеслава Шостаковича, деда Д.Д. Шостаковича, известного композитора.

Узнать подробнее.
Нажмите на фотографию.

Особо активно принимаются ссылать в Нарым с 1906 года, после ответа на запрос томского генерал-губернатора Нольке:

«Нарым – единственное место губернии, куда ссылка возможна, если там усилить штат полиции учреждением надзирателей и дать средства для передвижения и конвоя».

Мнение было учтено и прирост населения за счет «водворенных» возрастает лавинообразно.

В 1908 году в Нарыме на 166 дворов приходилось 328 водворенных, то есть на каждый дом –как минимум два ссыльнопоселенца. Дело дошло до того, что губернский исправник Попов ходатайствовал о прекращении ссылки

«в виду переполнения в Нарымском крае жилых помещений административноссыльными».

Но поток увеличивался, создав критическую ситуацию в 1914 году, с началом Первой Мировой войны, когда в Нарым стали выселять еще и «неблагонадежный» с точки зрения национальной принадлежности народ. По мере роста потока ссыльных увеличивается не только политический контингент, но и число уголовников. Это создает проблемы как для местных жителей, так и для политических ссыльных, а также – для представителей власти. Еще в 1907 году журнал «Сибирские вопросы» писал:

«ссыльные в Нарымском крае находятся в осадном положении. С одной стороны – произвол власть имущих, с другой – хулиганы, с третьей – голод и эпидемические болезни».

Сейчас ситуация усугубилась.

Сухие строки статистики говорят о том, что в начале ХХ века в Нарыме отбывали ссылку представители 15 групп и партий. Среди них – кроме социал-демократов (как большевиков, так и меньшевиков) – социалисты-революционеры, анархисты, представители национальных левых партий. Не менее разнообразным был состав и по национальному признаку: русские, евреи, жители Прибалтики и Финляндии, народы Кавказа.

Среди политссыльных Нарыма немало тех, кто впоследствии стали героями Гражданской войны, крупными партийными и советскими деятелями. Не прошли мимо них и массовые репрессии. В Нарымском музее политической ссылки хранится фотография 1927 года, на которой запечатлены участники встречи бывших политссыльных Нарыма. Часть лиц – закрашены чернилами – не прошло и 10 лет, как эти люди были репрессированы и их имена оказались под запретом.

Алексей Иванович Рыков – один из административноссыльных Нарыма, судьба которых в 1917 году круто пошла в гору, а закончилась расстрелом в 1938 году.

Узнать подробнее.
Нажмите на фотографию.

Но пока все находящиеся под гласным полицейским надзором административноссыльные города Нарым и его окрестностей жили, подчиняясь пунктам «Положения о полицейском надзоре» от 12 марта 1882 года.

Этот документ не только ограничивал свободу передвижения ссыльнопоселенца без дозволения на то соответствующих органов, но и давал возможность властям контролировать переписку, круг общения поднадзорного, а в случае обнаружения нарушений – отправить виновного в тюремное заключение в местную каталажную тюрьму или в Томский тюремный замок. Причем нарушением могли считаться отлучка с места проживания, например, к врачу (представителей власти на месте не оказалось, и ссыльный решил добраться до больницы на свой страх и риск), посещение собраний на квартирах ссыльнопоселенцев или в домах местных жителей, и даже – посещение палубы прибывшего в Нарым парохода.

В настоящее время здание каталажной тюрьмы находится на территории Нарымского музея политической ссылки, во дворе дома по ул. Куйбышева, 33.

Политссыльные не были совершенно бесправными лицами: они могли обращаться с прошением в различные инстанции, ходатайствовать об улучшении их содержания, увеличении денежного довольствия и протестовать против вопиющих нарушений их прав. Жалобы рассматривались. Однако, если административноссыльный был на дурном счету в силу своего «неодобрительного поведения» и образа мыслей», ходатайство могло быть отклонено, не смотря на явную его обоснованность.

Способствовало улучшению содержания ссыльных и постоянное внимание к их судьбе левой и либеральной прессы. В случае, если в газетах появлялась публикация о тех или иных нарушениях условий содержания (обычно – материальных или моральных притеснениях, тем более, фактах смерти ссыльных) по делу проводилась проверка, и ответ в Министерство внутренних дел давался от имени губернатора. Многочисленные случаи побегов, связей ссыльных с внешним миром, акций протеста показывают, что условия административной ссылки до революции были умеренно жесткими.

Оценка ситуации со стороны властей красноречиво отражена в ответе губернатора Томской губернии на запрос Департамента Полиции Министерства внутренних дел от 26 октября 1906 года. В нем обосновывается, что политические ссыльные вполне обеспечены средствами для проживания: кормовыми, квартирными выплатами и субсидиями на покупку зимней одежды, могут пользоваться благотворительностью, получать переводы от семей, а также найти заработок. Недовольство контингента объясняется тем, что

«в начале ссылки политические ссыльные могли чувствовать тяжело и неудобно в смысле устройства жизни, так как местное население относилось к ним недоверчиво и даже враждебно, но с течением времени эти отношения сгладились и теперь заметно, что того отчуждения, которое было в начале у крестьян к политическим ссыльным, уже совершенно нет.

Нельзя, конечно, отрицать, что ссыльные должны ощущать неудобство от непривычной обстановки жизни, и, сосланные особенно из южных губерний, - чувствовать суровость климата Сибири и северного Нарымского края, но во всяком случае, суровость эта далеко не такая, как может быть в северных уездах Тобольской губернии, доходящей до Ледовитого океана…» «… Что касается побегов среди ссыльных, то причиной таковых нельзя считать нужду. Из поступающих в Губернское жандармское управление на просмотр писем политических ссыльных усматривается, что многие из бежавших были людьми обеспеченными, и побуждением к их побегам была у всех почти тоска по той политической деятельности, которой они преданы, и желание вновь вступить в эту деятельность, тем более, что по их мнению, настоящее время именно таково, когда требуются борцы, подобные им».

Пройдя по Нарыму, мы еще не раз затронем сюжеты, связанные с политической ссылкой до 1917 года. Судите сами, насколько мнение властей соответствовало реальности.