16 сентября. Заграница нам поможет

Революционный писатель Максим Горький (1868–1936) (источник изображения)

16 сентября 1920 года раздосадованный А.М. Горький написал в высшей степени эмоциональное письмо В.И. Ленину.

«Владимир Ильич,

Предъявленные мне поправки к договору 10 января со мной и Гржебиным – уничтожают этот договор. Было бы лучше не вытягивать из меня жилы в течение трёх недель, а просто сказать: договор уничтожается. В сущности, меня водили за нос даже не три недели, а несколько месяцев, в продолжении коих мною всё-таки была сделана огромная работа – привлечено к делу популяризации научных знаний около 300 человек, лучших учёных России, заказаны, написаны и сданы в печать за границей десятки книг и т.д.

Теперь моя работа идёт прахом. Пусть так.

Но я имею пред родиной некоторые заслуги и достаточно стар для того, чтобы позволить и дальше издеваться надо мною, относясь к моей работе так небрежно и глупо.

Ни работать, ни разговаривать с Заксом и подобными ему я не стану. И вообще я отказываюсь работать как в учреждениях, созданных моим трудом... так и во всех других учреждениях, где я работал до сего дня».

О чём же в этой страстной корреспонденции шла речь?

Послереволюционная Россия представляла собой совершенно уникальный книжный рынок. Во-первых, это было связано с принятием новой орфографии, которая означала, что все книги должны быть переизданы заново по новым правилам. А во-вторых, молодое государство рьяно взялось выполнять великий завет классика о том, чтобы народ понёс с базара Белинского и Гоголя. Любые программы, направленные на борьбу с неграмотностью, и издание литературы «для народа» были «обречены» на государственную поддержку.

Одной из таких программ стал издательский проект Горького «Всемирная литература», и возглавил его Зиновий Исаевич Гржебин, широко известный в те годы как художник-карикатурист, издатель и как человек, пострадавший от царского режима. О том, как Гржебин скупал рукописи у авторов, можно почитать в воспоминаниях Зинаиды Гиппиус (если коротко, обобрали, ограбили). С другой позиции вспоминает о нём А.В. Луначарский, который тоже в некотором роде пострадал от этого проекта – ему пришлось выискивать средства на реализацию проекта, а это и очень дефицитная бумага, и деньги. К 1920 году Гржебину выделили на издательские цели 23 млн. рублей.

В январе 1920 года Госиздат заказал Гржебину 16 книг русской классики, 34 научно-популярные брошюры и 4 учебника с тем, чтобы напечатаны эти книги были за границей, на иностранной бумаге и оборудовании. Весной 1920 года было принято постановление, гласившее:

1) впредь до восстановления полиграфической промышленности и достаточного снабжения её бумагой признать необходимым печатание за границей наиболее важных для страны изданий;

2) просить Совет Народных Комиссаров забронировать некоторый фонд для оплаты расходов по печатанию книг за границей...

6) на предмет выяснения возможности печатания изданий за границей разрешить выезд за границу Гржебину и Тихонову.

Для пополнения тощего книгоиздательского проекта Гржебин предложил часть отпечатанного за границей тиража продавать в Европе, а на вырученные деньги ввозить книги в Россию и даже представил на это дело калькуляцию. Практически сразу госиздатовские чиновники указали на содержащиеся в ней ошибки, делающие проект нежизнеспособным. В частности, на то, что средняя продажная цена русской книги за границей не 20, а 12–15 немецких марок и что распространить за рубежом 5–10 тысяч экземпляров русских книг нереально. Тем более невозможно оказалось продать переводы с европейских языков: большинство эмигрантов были хорошо образованы и владели не одним языком.

Есть ещё одна загадка: почему ни Гржебин с Горьким, ни их оппоненты ничего не писали о том, что распространять одну и ту же книгу в Советской России и среди эмигрантов было невозможно? Дело в том, что для России следовало издавать книги по новой орфографии, в то время как эмиграция последовательно придерживалась старой. Позже, когда окончательно рассорившийся со своими большевистскими покровителями Гржебин пытался распродать свои издания, эмигранты отказались их покупать именно поэтому. Итог был закономерен: Гржебин разорился. Правда, в 1920 году проект только начинал набирать обороты и казался вполне процветающим.