Версия для слабовидящих АА
Время работы: 10:00 – 18:00
Вторник – среда
Понедельник, четверг, пятница, суббота, воскресенье — выходной
Вперёд же, товарищи рабочие и крестьяне, на ехидного, хитрого тылового врага, бандита Лубкова!
Из «Воззвания военно-революционного штаба Анжеро-Судженского района к рабочим копей и крестьянам окрестных волостей». 1920 год
Внутреннее положение в Томской губернии осенью 1920 года продолжало оставаться неспокойным. Крестьянские восстания, вспыхнувшие весной и летом, советской властью в целом подавлены, но именно, что «в общем и целом». Небольшие группы повстанцев, а также уцелевшие вожди мятежей ещё скрывались по глухим таёжным углам и совершали вылазки, уничтожая представителей милиции и местных органов советской власти.
Никуда не исчезли причины массового недовольства крестьянского населения края, основными из которых были продразвёрстка и продолжавшаяся мобилизация в ряды Красной Армии. Гражданская война ещё не закончилась – Крым оставался «белым», на Дальнем Востоке действовали и белые атаманы, и японские интервенты, война с Польшей шла крайне неудачно для Советской России. Военно-политическая и социально-экономическая обстановка требовала всё новых и новых воинских контингентов, продовольственных и иных материальных ресурсов, которые к осени 1920 года и так дошли до почти полного истощения. Крестьянство, которое являлось главным источником всех этих ресурсов, было крайне раздражено политикой советской власти – настроения в уездах оставались взрывоопасными, как сухой порох – только спичку поднести.
В качестве запала для мятежей в губернии уже выступали взаимные недовольства и трения между представителями советской власти – губернских, местных – и вожаками красных партизанских отрядов. Об анархистах Рогове с сотоварищами мы уже упоминали. В конце сентября 1920 года вышел на «авансцену» другой персонаж.
Очередной сполох восстания случился в Мариинском уезде Томской губернии, а возглавил это выступление ещё один бывший командир красных партизан – Пётр Кузьмич Лубков. Он был уроженцем здешних мест, прошёл Первую мировую войну, на которой заслужил Георгиевский крест. После возвращения в родные места как человек храбрый, даже лихой, имевший большой боевой опыт, он стал вожаком партизанского отряда, весьма успешно сражавшегося с колчаковцами и белочехами. Авторитет его в среде местного населения был большой, но, как это нередко бывало у таких крестьянских вождей, – двойственный. Кто-то обвинял лубковцев в грабежах, кто-то был недоволен «атаманскими» замашками самого Петра Кузьмича.
Его конфликт с руководством РККА был довольно типичным. После того, как территория губернии была очищена от колчаковских войск, приказом реввоенсовета 5-й армии все партизанские соединения должны были или влиться в состав РККА, или разоружиться и отправиться по домам. Многие партизаны и партизанские командиры (а надо понимать, что это была весьма амбициозная и, по-своему харизматичная публика) сочли такое распоряжение личным оскорблением и разоружаться не стали, за что ряд командиров был арестован. В том числе и Пётр Лубков, который в феврале 1920-го был за неподчинение приказу отдан под суд ревтрибунала 27-й дивизии 5-й армии. Суд приговорил его к 5 годам заключения условно, учтя его прошлые партизанские заслуги.
Представители партийного руководства Томской губернии, со своей стороны, пытались сгладить этот конфликт. Лубкова зазывали в Томск для переговоров с губбюро РКП(б); 30 партизан его отряда были приглашены на учёбу в партшколу, также было принято постановление о выдаче жалованья 70 партизанам отряда и выплате пособия для семьи самого Петра Кузьмича. Но, несмотря на заверения в готовности пересмотра решения ревтрибунала и заверения в признании заслуг Лубкова перед советской властью, разрядка в отношениях не наступила. Бывший красный партизан в губернский центр так и не приехал, а из села Святославка, где он проживал, продолжали поступать какие-то мутные слухи, что вокруг Лубкова группируются некие недовольные. Этим слухам не спешили верить сразу, к «товарищу Лубкову» ездили представители губбюро, но ни разу его не удавалось застать на месте. Тем не менее, Пётр Лубков был зачислен на работу в штаб формирования добровольческих частей из бывших сибирских партизан для отправки их на врангелевский фронт.
Судя по развитию событий, партийные парламентёры ездили в Святославку зря – решение о выступлении против «власти коммунистов» явно было уже принято. 20 сентября Пётр Лубков со своими сподвижниками созвали сход в своём селе, и тут же все мужчины села от 17 до 40 лет были мобилизованы. Сформированный отряд затем отправился в соседние поселения – Тёплую Речку, Мало-Песчанку, Колыонское, Почитанское и др. Волостные исполкомы даже не сразу поняли, что это мятеж, а мобилизуют крестьян не на борьбу с белополяками, а на восстание «против партейных коммунистов». Но появившиеся на следующий день воззвания повстанцев уже не оставляли места для сомнений:
«Товарищи рабочие, крестьяне и все партейные, настало время нам соединиться всем вместе и защищать общенародные интересы. Партия же коммунистов захватила власть в свои руки и неумелым своим правлением заставила нас голодать и ходить раздетыми. Дальше так жить нельзя, поэтому всё крестьянство восстало и вступает в Народную армию под команду тов. Лубкова и просит всех присоединяться к ней. Всем будет дарована жизнь и свобода, и совместно мы сможем свергнуть с власти коммунистов и жидов».
Обращение «ко всем партейным» для свержения «коммунистов и жидов» живо свидетельствует о не слишком большой политической искушённости руководства восставших. Коммунисты обвинялись в том, что они «затеяли непосильную для нас войну», среди коммунистов «масса жидов» и «тёмных личностей». Кроме крестьян и рабочих в ряды «Народной армии» призывали вступать и бывших офицеров белых армий. В сёлах уезда приказано провести мобилизацию.
Среди членов отряда «Народной армии», кроме мобилизованных, имелось немало активных добровольцев, в числе которых было много татар, в основном из Тёплой Речки. Больше всего они оказались недовольны запретами на торговлю, которая была основным источником их доходов, поэтому татары выразили готовность «прать Мариинск, пить камунист». Так или иначе, добровольно или принудительно, повстанческая армия быстро увеличилась до 1500–2000 человек.
Оружие повстанческие отряды добывали хорошо опробованным способом – нападениями на милицейские участки и захватом имеющегося там арсенала. Источник этот не очень обильный, и вооружены отряды Петра Лубкова были довольно плохо, в основном стрелковым оружием – револьверами, винтовками, охотничьими ружьями – да и того было немного. Правда, один пулемёт Шоша и несколько гранат раздобыть удалось.
События развивались очень быстро. Уже 22 сентября начались военные действия лубковцев, которым удалось занять станцию Ижморскую на Транссибе. Военные власти рассматривали ситуацию как очень серьёзную – прерывание движения по одной из главных железнодорожных магистралей России грозило нарушить снабжение войск, сражавшихся против поляков и Врангеля. Поэтому для отпора восставшим были привлечены многие силы – войска транспортной ЧК, отряды коммунистов-интернационалистов, комсомольцев из Мариинска, рабочих-коммунистов из Анжеро-Судженска, гарнизон города Мариинска. Главной силой был 3-й батальон 268-го полка 30-й дивизии (в составе 500 штыков, 6 пулемётов), отряд ВОХР и два бронепоезда, которые были высланы курсировать на опасных направлениях. Позже было выслано подкрепление из Томска в виде отрядов губвоенкомата.
Из Ижморской восставших удалось выбить сразу же, но сохранялась угроза для других ближайших станций и уездного центра Мариинска. Станция и город Тайга были объявлены на осадном положении. В окрестных деревнях мятежники расстреливали коммунистов. 23 сентября отряд 268-го полка принял бой с лубковцами в деревне Постниковой, в ходе которого повстанцы потеряли много людей убитыми и пленными. Затем последовали другие столкновения, в результате чего основные силы «Народной армии» были разбиты. К 26–27 сентября армия Лубкова была практически уничтожена. После боя в деревне Михайловка Петру Лубкову с ближайшими помощниками удалось бежать, и ещё несколько месяцев они скрывались по заимкам и деревням. Убит бывший партизан был в результате довольно замысловатой спецоперации ЧК с внедрением в его окружение своего агента. Произошло это уже в 1921 году.
В ноябре 1920 года на Судженских копях состоялся суд ревтрибунала войск внутренней службы, который рассматривал дела крестьян-повстанцев. Всего по делу проходило 80 обвиняемых, большинство из которых были крестьяне-середняки. 9 человек активных участников было приговорено к расстрелу, но пятеро приговорённых попали под амнистию, получив 20 лет общественных работ. 51 подсудимый был приговорён к принудительным работам на Судженских копях «впредь до благоприятного отзыва о них местного парткома РКП». Остальные подсудимые были оправданы.
