23 июня. Великодушие победившего пролетариата

Профессор-геолог Преображенский в группе своих коллег. 1927 год  (источник изображения)

Перед нами фотография: Павел Иванович Преображенский, учёный-геолог. В руках – керн – только что извлечённая из глубинных недр порода. Светлая кепка, круглые стёкла очков и – добрейшая улыбка сквозь побелевшие усы и бороду. Трудно даже вообразить, что этот человек всего лишь семь лет тому назад был судим революционным трибуналом на омском процессе по делу членов колчаковского правительства…

Май-июнь 1920 года. Томская газета «Знамя революции» почти в каждом номере освещала суд над бывшими колчаковскими министрами. Суд проходил в Омске – бывшей столице «белой Сибири», в городе, где зародилась диктатура Колчака. Самого «верховного правителя России» и главу его правительства Пепеляева расстреляли ещё 7 февраля 1920 года в Иркутске, а министров и их заместителей («товарищей») доставили из Иркутска в Омск вместе с обширнейшим архивом документации колчаковского правительства (журналы заседаний, распоряжения, письма, телеграммы и прочее). Собственно, эти документы вкупе со свидетельскими показаниями и явились обвинительной базой для суда над фигурантами. Обвинительные материалы были сведены в 19 томов следственного дела.

Забегая вперёд, отметим, что поклонники Колчака и его соратников уже в современную эпоху России, в 2005 году, ставили вопрос о реабилитации подсудимых, направив в омскую прокуратуру соответствующие запросы и документы. Так вот, прокуратура тщательно изучила архивные документы и сделала однозначный вывод: оснований для постановки вопроса о реабилитации членов правительства Колчака нет. Все подсудимые реабилитации не подлежат. Позднее, уже в 2017 году президиум Омского областного суда также, в ходе судебного разбирательства, отказал истцам в реабилитации членов правительства Колчака. Тем самым была подтверждена объективность состоявшегося в 1920 году суда (революционного трибунала) в Омске и, соответственно, объективность приговора суда. А поскольку подсудимые реабилитации не подлежали, то они до сих пор являются в глазах правосудия преступниками. Это же относится и к расстрелянному в Иркутске адмиралу Колчаку (при всём сегодняшнем пиетете многих россиян к образу «героического» адмирала, следует помнить о его вине в массовых расстрелах, репрессиях, предательстве национальных интересов России).

На скамье подсудимых в Омске оказались не все члены колчаковского правительства. Часть из них бежала за границу. Но 4 министра и их заместители (всего 23 человека) предстали перед судом: министр просвещения Павел Преображенский (1874–1944), министр труда бывший меньшевик Леонид Шумиловский (1876–1920), министр юстиции кадет Александр Морозов (1864–1933); товарищи (заместители) министров: Александр Грацианов (1865–1931), кадет Александр Червен-Водали (1871—1920), бывший эсер Николай Новомбергский (1871–1949), директор-распорядитель Русского бюро печати кадет Александр Клафтон (1871–1920) и другие.

Обвинителем выступал большевик Александр Гойхбарг (1883–1962).Подсудимым предъявили обвинения, в частности в организации переворота 18 ноября 1918 года и установлении диктатуры (диктатором и Верховным Правителем России был утверждён Колчак), в участии в бунте «против власти рабочих и крестьян» при поддержке иностранных государств, а также в организации «истребительной вооружённой борьбы» против новой же власти и в создании «системы массовых и групповых убийств населения России». Кроме того, они обвинялись в «организации массовых разрушений и расхищении национальных достояний» РСФСР, в «учреждении клеветнической печати»…

Обвиняемых защищали три адвоката; стенограмму процесса вели попеременно, сменяясь через каждый час, 2 стенографистки.

Общую атмосферу процесса могут передать лозунги, развёрнутые в переполненном зале суда: «Здесь судят тех, кто по горам трупов, через реки крови пролагал дорогу власти капитала, кто душил голодом десятки миллионов рабочих и крестьян Советской России, кто взрывал мосты и дороги, кто разрушал фабрики и заводы во имя этой власти», «Нет меры преступлениям колчаковского правительства, нет казни, могущей воздать за кровь и муки истерзанных им Сибири, Урала и Поволжья…»

На последнем заседании суда, 30 мая, был оглашён приговор. Чрезвычайный революционный трибунал при Сибирском ревкоме более двух часов на закрытом заседании обсуждал этот приговор, оглашённый В.М. Косаревым: шесть обвиняемых получили пожизненное заключение; ещё шесть были приговорены к 10 годам тюрьмы; трое лишены свободы на период Гражданской войны; двое условно лишены свободы на пять лет с применением принудительных работ; один подвергнут психиатрическому освидетельствованию. Четверо были приговорены к высшей мере «социальной защиты» – расстрелу: А.А. Червен-Водали, Л.И. Шумиловский, А.М. Ларионов, А.К. Клафтон.

На следующий после оглашения приговора день, 31 мая, адвокаты Я.М. Ааронов и В.Л. Айзин отправили ходатайство во ВЦИКСоветов РСФСР о помиловании приговорённых к расстрелу.10 июня Президиум ВЦИК Советов отклонил ходатайство о помиловании.

В половине первого ночи 23 июня 1920 года бывший директор Русского бюро печати А.К. Клафтон, бывший заместитель министра путей сообщения А.М. Ларионов, бывший министр МВД А.А. Червен-Водали и бывший министр труда Л.И. Шумиловский из правительства Верховного правителя России адмирала А.В. Колчака были расстреляны. А 25 июня томская газета «Знамя революции» поместила официальное сообщение об этом.

По-разному сложились судьбы других приговорённых. Некоторые из них включились в советское строительство и поставили свой труд на службу советской власти. Так, например, бывший министр просвещения правительства Колчака П.И. Преображенский (1874–1944) сделал успешную научную карьеру в геологии и был награждён двумя советскими орденами.

Другой обвиняемый, Николай Яковлевич Новомбергский (1871–1949), заместитель министра Министерства туземных дел колчаковского правительства дожил до 77 лет.

Кстати, Н.Я. Новомбергский начинал свою политическую деятельность в Томске. Он приехал в наш город в 1906 году и был назначен приват-доцентом кафедры полицейского права Томского университета. В ноябре 1907 года он успешно защитил магистерскую диссертацию по монографии «Врачебное строение в допетровской Руси» и в 1911 годустал ординарным профессором. С сентября 1917 года Николай Яковлевич возглавил юридический факультет и продолжал читать лекции и вести практические занятия до 1920 года, активно занимаясь научной и публицистической деятельностью.

Работая в Томске, Н.Я. Новомбергский сблизился с участниками «потанинского кружка», приняв идеи сибирского областничества. Увлечение общественно-политическими делами привели Новомбергского в Омское правительство. Ну, а после разгрома колчаковщины и суда, который постановил Новомбергского «лишить свободы с применением принудительных работ на время гражданской войны», Николай Яковлевич уже с февраля 1921 года приступил к работе в Новониколаевске (сегодняшний Новосибирск) сотрудником экономического отдела Сибревкома, того самого Сибревкома, который и организовывал суд над колчаковскими министрами! А дальше – работа членом президиума Сибирской плановой комиссии, активное сотрудничество с редколлегией журнала «Жизнь Сибири» и с рядом периодических изданий, переезд в Ленинград, эвакуация с началом Великой Отечественной войны в Архангельск, профессорство в местном пединституте, получение учёной степени доктора исторических наук…

Интересно то, что Н.Я. Новомбергский после своего освобождения оставался критиком советской власти! До нас дошли, к примеру, такие его высказывания в конце 1920-х годов: «Я подметил, что профессура делится на два лагеря – «левых» и «правых». Я же смотрю на это так: «правые» – это люди чистой науки, а «левые» – это карьеристы, воспевающие хвалебные гимны господствующей партии ВКП. Теперь для того, чтобы стать видным профессором, нужно только научиться подхалимству, как это делают «левые», ты достигнешь академии, а выборы в Академии в этом меня ещё больше убедили: кто воспевал хвалебные гимны марксистской науке, тот и был выбран в Академию. Я и все другие – честные учёные – не хотим быть членами никакой Академии, которая является филиалом ЦК ВКП».

Что же касается его профессиональных взглядов как историка, то мы вспоминаем его крылатую фразу, обращённую к своим ученикам: «В науке нет мелких тем. В науке есть мелкие исследователи!»

Возвращаясь же к омскому процессу над колчаковскими министрами и сопоставляя приговоры трибунала с судьбами Преображенского и Новомбергского, невольно начинаешь понимать атмосферу в зале суда, когда зачитывался приговор. Эту атмосферу ярко передала томская газета «Знамя революции»: «…Вышел суд и громко произнёс приговор. А в зале – какая тишина!.. Кто-то потихоньку всхлипывает. Жаль кого-то из приговорённых к смерти… А где же тот клокочущий гнев, который был готов терзать своих мучителей? Нет гнева. Когда уже услышали о неминуемой смерти своих врагов, как тихо было в зале. Расходясь все говорили шёпотом: «А всё-таки, как великодушен победивший пролетариат!»

Николай Яковлевич Новомбергский, заместитель министра колчаковского правительства (источник изображения)

Телеграмма в газете «Знамя революции» о расстреле колчаковских министров. Томск. 25 июня 1920 года