3 ноября. На восточной окраине

Казачий атаман Григорий Михайлович Семёнов (1890–1946)  (источник изображения)

Вывод японских войск с территории Забайкалья, начатый в июле-августе 1920 года по Гонготскому соглашению между правительством Дальневосточной республики и японским военным командованием, ставил режим атамана Г.М. Семёнова в Чите в очень сложное положение. Семёнов даже обращался к наследнику японского императора с просьбой об отсрочке эвакуации войск, но получил в ответ отказ, мотивированный тем, что положение самого атамана слабеет с каждым днём, поэтому продолжение военных действий теряет смысл. Так что с потерей своей основной «несущей конструкции» главнокомандующему Григорию Семёнову пришлось смириться и, стало быть, нужно было искать какие-то другие точки опоры своей власти.

Вариантов здесь было немного – либо отступать в Монголию или Манчжурию под всё усиливающимся натиском Народно-революционной армии ДВР, либо пытаться опираться на свои силы, причём и в военной области, укрепляя свои весьма разрозненные вооружённые силы, и в области гражданского государственного управления.

В течение всего 1920 года, по мере уничтожения белых армий и отхода их остатков на окраины России, в этих оставшихся антисоветских «анклавах» генералитет сталкивался с невозможностью длительное время «сидеть только на штыках». Нужно было как-то упрочивать свои позиции. Это приводило к тому, что белые правительства вынуждены были, несмотря на всё своё доктринальное «непредрешенчество», проводить реформы, которые им самим ранее показались бы какими-то левацкими экспериментами. Врангель начал в Крыму земельную реформу с распределением между крестьянами крупной земельной собственности, а атаман Семёнов, несмотря на весь свой монархизм и склонность к «военно-полевым» и диктаторским способам управления, пошёл на демократизацию власти на подведомственной ему территории. Так что Врангель и Семёнов, в силу сходства своего положения, породили похожие варианты государственности в виде военной диктатуры с органами представительной власти.

Ещё одно обстоятельство роднит эволюцию взглядов руководителей последних белых анклавов, Крыма и Дальнего Востока, – отказ от централизма, от той идеи «единой и неделимой России», которая была сверхценностью для Белого дела на раннем его этапе. Для многих офицеров, примкнувших к белому движению в его истоках, одним из важных мотивов было противодействие большевикам как авторам «похабного» Брестского мира, который сдавал какую-то часть территории России. В офицерской и либеральной среде того времени было принято считать, что большевики как якобы агенты германского генштаба таким способом расплачиваются за «немецкое золото». А вот теперь, когда удерживать территорию страны разбитым белым армиям стало невозможно, выяснилось, как сформулировал Г.М. Семёнов в своём «Читинском Проекте», что «централизм …убивает идею возрождения России, которая может быть восстановлена в своём былом величии лишь малыми частями». Правда, склонностью к сепаратизму атаман Семёнов отличался ещё при Колчаке, но в условиях 1920 года ничего другого и не оставалось, как опираться на местные силы и ресурсы.

Чтобы не казаться общественности «химически чистым» диктатором, а показать, что мнение народное что-то значит для властей, главнокомандованием был создан орган народного представительства, так называемое «Краевое народное совещание». В него собрались представители организаций, готовых работать с властью – Торгово-промышленной палаты, Биржевого комитета, кооперативов, союзы учителей, печатников, железнодорожных служащих, украинцев и еврейского общества. Правда, орган имел только законосовещательную функцию, но было декларировано и наделение Совещания законодательными полномочиями.

5 июня Краевое народное совещание начало заседать в Чите. В первые дни своей работы оно выражало стремление всецело поддерживать деятельность Главнокомандующего всеми вооружёнными силами и Походного атамана всех казачьих войск Российской Восточной Окраины генерал-лейтенанта Г.М. Семёнова (так официально называлась его должность). Но затем идиллия в отношениях нарушилась. Совещание стало напоминать об обещанных законодательных правах, и они были получены вместе с новым названием – «Краевое народное собрание». Собрание стало требовать политических и гражданских свобод, в том числе свободу печати, и даже высказало крамольную мысль, что нужно прекратить гражданскую войну. Политический процесс, запущенный главкомом, стал быстро сдвигаться влево. В это же время, летом, похожие явления наблюдались в соседней области, где во Владивостоке было создано правительство Приморья. «Парламенты» двух восточных земель заключили Хадабулакское соглашение об объединении Забайкалья и Приморья, причём Семёнову отводилась роль только военного командования, с лишением его верховной власти Правителя Российской Восточной Окраины. Семёнов вынужден был подписать это соглашение. Но дальше было ещё хуже – делегаты Читинского собрания вели самостоятельные переговоры с красными партизанскими отрядами. Этого главнокомандующий и походный атаман уже не стерпел и объявил о перерыве работы Собрания до октября в связи с военно-политической обстановкой. Однако он мог бы (и имел на это право) объявить Читу на военном положении и прекратить работу Собрания совсем, но не сделал этого.

Вооружённые силы этого протогосударственного образования имели весьма лоскутный характер. Кроме изначально находившихся в управлении Г. Семёнова казачьих частей и монголо-бурятской армии барона Р. Унгерна, в состав войска вошли прибывшие сюда после «Сибирского ледяного похода» каппелевцы. Отношения между ними были очень натянутыми, почти враждебными, особенно между каппелевцами и семёновцами. Первые придерживались «февралистских» представлений о будущем России, т.е. буржуазно-демократического устройства с Учредительным собранием, выборами «по четырёххвостке» (т.е. прямыми, всеобщими, равными, тайными), а среди вторых были распространены монархистские устремления. Но все эти «лоскуты» весной 1920 года были слиты в Дальневосточную армию, командующим которой стал Н.А. Лохвицкий.

Хадабулакский акт внёс дополнительный раскол в эту массу военных. Каппелевцы его просто не приняли. Генералы Лохвицкий и Дитерикс заявили, что они отказываются признавать атамана как Главнокомандующего. Они обвиняли Г.М. Семёнова в том, что он, приняв от Колчака Верховную власть, начал переговоры с «социалистами-коммунистами» и передал власть в руки Читинского краевого собрания, в котором, как они считали, было много представлено социалистических сил, что внесло в ряды армии брожение и смущение.

В общем, обе «ноги», на которых стоял режим в Забайкалье, переломились. Результатом всех этих политических манёвров стала потеря Главнокомандующим и Походным атаманом опоры как в гражданских сегментах общества, так и в армейской среде. Впоследствии атаман Г.М. Семёнов объяснял эти уступки демократии конкретными обстоятельствами, мерой вынужденной и временной. В общем, хотел как лучше…

В этих условиях начался новый, уже третий по счёту натиск на Читу партизанских отрядов и армии ДВР. И противопоставить этому натиску было уже нечего и некого. Изъеденная внутренними интригами и подозрениями белая Дальневосточная армия была не самым сильным противником, хотя имела на вооружении довольно много орудий (около 40) и бронепоездов (18). 19 октября в наступление пошли войска Амурского фронта, заняли станции Урульга и Карымская, перерезав железную дорогу в Манчжурию. Каппелевцы пытались вести контратаки, но переломить ситуацию не смогли. 22 октября части армии ДВР и партизанский Ульдургийский отряд вошли в Читу. За день до этого, 21 октября, опасаясь ареста, атаман Семёнов бежал из Читы на пограничную станцию Даурия. Побег его был высокотехнологичным – бывший главнокомандующий вылетел туда на аэроплане.

25 октября в Читу перебралось правительство Дальневосточной республики, а спустя месяц, 21 ноября, части Народно-революционной армии заняли станцию Даурия.

Эти события не были концом борьбы за освобождение дальневосточных территорий от белых отрядов и японских войск. Впереди было ещё много всего – и перевороты, и битвы, и дипломатические баталии – но они уводят нас за пределы рассматриваемого нами 1920 года.

Третья читинская операция. Схема (источник)

Денежные знаки правительства Российской Восточной Окраины. Чита. 1920 год (из фондов ТОКМ)

Открытки с видами Читы. Начало XX века (из фондов ТОКМ)