Из истории переселенческой деревни Милоновка Томского района

В 2013 году Томский областной краеведческий музей им. М.Б. Шатилова выиграл грантовый конкурс «Меняющийся музей в меняющемся мире» с проектом «Сибиряки вольные и невольные». Проект посвящается проблеме миграций населения в Западную Сибирь в конце XIX – первой половине ХХ веков. Его цель – создать и популяризировать площадку, позволяющую воссоздавать, увязывать и осмысливать значимые события общенациональной и региональной истории XX в. В рамках проекта был создан сайт, на котором публикуются семейные истории, исследования и документы по проблематике; и мобильная выставка, презентация которой пройдет в городах и селах Томской области. Концентрируясь на сайте, личные истории потомков мигрантов создают источниковую базу для будущих исследователей.

Для придания единообразия  материалу был создан опросник, в котором отражены основные аспекты жизни и деятельности переселенческой семьи: от организации хозяйства и повседневной жизни до сохранившихся в памяти потомков событий большой истории, отразившихся в жизни их населенного пункта.

Деревня Милоновка Томского района – один из объектов исследования. В настоящее время в ней официально проживает 1 человек. Потомки ее жителей не утратили связи с малой родиной, живут в деревне в весенне-летний период, поддерживают в исправном состоянии кладбище.

Столыпинские переселенцы многократно попадали в поле зрения историков и этнографов, однако история этого населенного пункта нигде не отражалась. Целью моего сообщения является введение в научный оборот собранной информации.

Источниками послужили материалы трёх однодневных экспедиций ТОКМ 2013 года, интервью Л.В. Слепаковой (1959 г.р.), Л.И. Слепаковой (1948 г.), Е.Н. Артюховской (1926 г.р.), А.И Шевцова. (1945 г.р.) и Н.Д. Швецовой (1948 г.р.), а также результаты исследования милоновского кладбища. Наиболее ценным респондентом оказалась Л.И. Слепакова, интересовавшаяся историей семьи и деревни и ведшая опросы родственников.

Деревня Милоновка была основана примерно в 1909–1911 годах выходцами из Восточной Белоруссии – Могилевской, а также Минской губерний. Следует отметить сохранившееся в памяти информатора Л.В. Слепаковой определение «из Рассеи», которое она слышала от свекрови А.И. Слепаковой. Переселение осуществлялось в годы столыпинской аграрной реформы, однако Л.И. Слепакова, уроженка Милоновки, сообщила, что ее дед, Илья Трофимович Казаков в Сибири с 1904 года. Можно предположить, что именно он являлся ходоком, выбиравшим место для поселения. Само по себе переселение было вызвано малоземельем на родине – по крайней мере, именно это вспоминают как причину миграций респонденты. На вопрос, насколько зажиточными стали переселенцы, ответы различаются: «не жаловались» (Слепакова Л.В.), «особого богатства не было» и даже указанием, что были бедны (Слепакова Л.И.).

Жители осуществляли переселение семейными группами, это подтверждается как сообщениями нескольких респондентов, так и материалами некрополя. (Всего на кладбище около 200 могил, из них 78 атрибутируются, остальные безымянные или памятники утрачены. Ниже в скобках указывается число выявленных захоронений членов рода).

Анализируя материалы кладбища можно назвать имена первопоселенцев-родоначальников. Слепаковы (15): Сергей Афанасьевич и Евдокия Никодимовна (даты жизни неизвестны), Евмен Афанасьевич (1882–1946) и Евдокия Астаповна (1886–1942). Казаковы (8): Илья Трофимович (1874–1940) и Федосья Елисеевна (1873–1945), а также братья Сергея и Евмена, чьи могилы не сохранились, но имена восстанавливаются по отчествам представителей следующего поколения и свидетельствам респондентов: Никон и Лазарь, возможно – Кузьма Афанасьевичи. Артюховские (4): Мария Владимировна (1882–1969), очевидно, с супругом. Романенко (4): Андрей Семенович (1870–1942) с женой, имя которой неизвестно, возможно, Елизавета. (Судя по фамилии и по тому, что их могилы отличаются от всех остальных расположением памятника в головах – это украинцы, вероятно, примкнувшие к группе белорусов или подселившиеся позже). Барыгины(4): Барыгина Евфросинья Устиновна. (1895–1994). Корольковы (7): самая старшая представительница рода – Евдокия Семеновна (1894–1987), но судя по дате рождения, и она, и ее супруг приехали в Милоновку в подростковом возрасте и вступили в брак уже в Сибири. Кроме того респонденты упоминают, что были, Квасовы (2), Таразановы (1), Жолудевы (3), Ляльковы (2) и Тимошенко (4). По местной топонимике выявляется еще фамилия Зезюлиных (нет). Можно предположить, что группа переселившихся была до 40 взрослых человек.

Е.Н. Артюховская, жена уроженца Милоновки И.Т. Артюховского, отмечала, что место понравилось далеко не всем. Так дядя ее мужа не захотел селиться на выбранном месте и поехал дальше, осев где-то на Урале.

Л.И. Слепакова (1948 г.р.) рассказывает, что первопоселенцы прибыли сюда на лошадях. Первый год жили в землянках, а потом возвели дома с соломенными крышами, как было принято на родине. На зиму двор и хозяйственные постройки также укрывались соломенным навесом. К лету его убирали. Дома имели сени, избу и горницу. Однокамерные летние кухни и палисадники появились в деревне в послевоенный период. Селились хуторами. Деревня и по сию пору имеет разбросанную планировку. Информаторы сообщили, что районы деревни и позже назывались Казаковский, Слепаковский и т.д. хутора.

Известно, что в 1910-е годы правительство оказывало переселенцам содействие. Тут могли быть и индивидуальные ссуды на проезд, на обзаведение хозяйством, а также на нужды общества – сюда могли входить вспомоществования на строительство церкви, больницы, школы, ирригационные работы, строительство дорог.

Ни один из респондентов не упомянул о получении ссуд на обзаведение хозяйством (возможно, просто не помнят). Можно предположить, что ссуд на общественные нужды не брали. В деревне нет ни церкви, ни больницы, а начальную школу построили при советской власти.

Как решался вопрос о нуждах милоновцев?

Примерно в 8–10 километрах от Милоновки находилось большое старожильческое село Семилужки. Милоновских белорусов приписали к приходу Семилуженской церкви. Медицинскую помощь населению долгое время оказывала бабушка Тимошенчиха – Пелагея Тимошенко, чья могила под безымянным крестом находится между могилами дочерей Тимошенко Варвары Андреевны (1914–1996) и Натальи Андреевны (1918–1975). Даже в советское время жители обращались в райцентр на ст. Туган, пользуясь услугами медиков крайне редко. Рожавшая шесть раз Анна Ильинична Слепакова только последних детей – двойню – родила в больнице.

В колодцах не было нужды: «у каждого дома текла своя речка», вернее, ручьи. Путем расширения русла устраивали заводь и оттуда брали воду. Колодец выкопали позже, находился он возле дома В.А. Тимошенко. В советские годы для снабжения водой молочно-товарной фермы построили водокачку, которая в настоящее время разрушена.

Самой насущной нуждой являлась дорога. Но и тут вряд ли потребовалась ссуда. Деревня располагалась в окружении переселенческих населенных пунктов, возникших чуть ранее: д. Николаевка, с. Александровское, д. Малиновка и Москали, польские и литовские хутора на месте современного рабочего поселка Итатка. Старожильческие с. Семилужки и д. Халдеево. Старожильческие поселения стоят на Большом Сибирском тракте, за рекой Киргизкой. Дорога от куста переселенческих населенных пунктов до г. Томска существовала уже в 1910-е годы и действует по сию пору. Что до Милоновки, то через нее существует грунтовая дорога через поля, причем большей частью – в очень плохом состоянии.

Как происходила интеграция переселенцев? Сведений о конфликтах между селами нет, в том числе – и с ближайшим населенным пунктом – возникшей ранее д. Николаевкой.

Не смотря на то, что окружение было полиэтнично: поляки, литовцы, украинцы – они все принимали русскую культуру. Переселенцы-белорусы уже во втором поколении говорили по-русски. «Тетя Маня (Мария Евменовна Слепакова) говорила с белорусским акцентом, по-особому, за родителями не замечала», – отмечает Л.И. Слепакова. Куда дольше привычки сохранялись в еде. По свидетельству этого же респондента: «Когда кололи свиней, собирали кровь, из нее готовили кровяные колбасы и пекли кровяные лепешки, очень вкусные. Делали также мясные колбасы, набивали желудки салом и мясом, сохраняя их на долгие сроки. Делали вместо сметаны из молока варенец, и я очень любила оладьи с ним. Хлеб больше был ржаной, а если муки не хватало, добавляли в тесто картошку, хлеб получался синий».

Деревня жила, как тысячи других сибирских деревень. До революции старались производить все необходимое для хозяйства сами: «выращивали рожь, пшеницу, гречиху, коноплю из которой вили веревки, давили конопляное масло, лен выращивали, сами пряли, ткали, выбеливали на морозе», «мать моя хорошо пряла, а мы не научились» (Слепакова Л.И.). При усадьбах были очень большие огороды – в советское время размеры доходили до 40 соток. Их вспахивали плугом или сохой. Если мужчин в семье было много, шутили, что и лопатами управятся за день. Упоминается пасека. Разумеется, держали скотину. Когда был создан колхоз, Слепаков Сергей Сергеевич отвел туда двух лошадей. Дома держали корову, с десяток овечек, свиней, домашнюю птицу: уток и кур. Богатство сибирской природы позволяло пользоваться ее дарами. Охота и рыболовство, в силу особенностей ландшафта, не прижились, а вот ягоду: смородину, черемуху, малину – брали помногу. Из товарных промыслов были развиты заготовка бревен и дров, их отвозили на продажу в Томск, точно так же, как и жители из окрестных деревень.

Семейный уклад был вполне патриархальный: респонденты рассказывают о том, что поведение некоторых мужей было весьма деспотичным. Так Домна Ильинична К. (урожд. Казакова) умерла в возрасте 22 лет – пьяный муж выгнал ее и детей из дома. Она пряталась в свинарнике, простыла и умерла, ее грудная дочка – тоже. Дурная репутация не помешала вдовцу жениться вторично и обзавестись пятью детьми. «Когда он без вести пропал на войне, тетка Кристина сказала: «Поделом ему!», – отмечает Л.И. Слепакова.

Многие женщины на кладбище лежат под девичьими фамилиями, рядом с родителями и сестрами. Причина проста: с ликвидацией церкви женщины перестали вступать в официальный брак. Впрочем, детей записывали на имя фактического мужа, и тот относился к женщине как к законной жене. Часто роднились внутри своей деревни: семейные узы связывают Казаковых со Слепаковыми, Корольковых с Артюховскими и Слепаковыми и т.д. Но есть упоминания о браках с Семилуженскими, Николаевскими, а также пришлыми: из семьи Беликов, или, допустим, брак Ильи Артюховского с девушкой из семьи раскулаченных, которая раньше жила на Алтае.

Детей рано приучали к труду – это было не только культурной установкой, но и необходимостью. Дочь повитухи и травницы – В.А. Тимошенко отличалась маленьким ростом и маялась ногами, потому что с 12 лет была в батрачках, недоедала, пасла птицу и сильно замерзала. В семье И.С. Слепакова дети работали с 7 лет – отец делал им маленькие грабли и вилы, но при этом работали они «на себя». Была развита взаимопомощь. Например, Мария Евменовна Слепакова, овдовев и потеряв в 1944 году единственную дочку Маргариту, не захотела больше выходить замуж. Она до старости жила в Милоновке и вполне могла содержать хозяйство – в деревне без помощи родственников и соседей это невозможно. В целом жили: «Народ был бедный, но дружный. После пахоты ставили общие столы (женщины стряпали, колхоз что-то выделял), позже стали на Киргизке столы, лавки ставить», – вспоминает Л.И. Слепакова.

Небольшие размеры населенного пункта накладывали отпечаток на отношения. Рассказывая об одной из жительниц, Л.И. Слепакова пояснила, что она – дочь «деда Тимохи Архипова» (1911 г.р.), и тут же заметила, что обращение «Тимофей Тарасович» надо было заслужить, не всякий до отчества дорастал.» На вопрос о том, как в селе, относились, допустим, к факту, что В.А. Тимошенко, живя без мужа, имела двух детей, последовал ответ, что «поговаривали, но не слишком» и что «баба Варя добрейший была человек».

Бурная история ХХ столетия не прошла мимо небольшой переселенческой деревни. Они участвовали в двух Мировых войнах: в семье Л.И. Слепаковой сохранилась солдатская книжка ее двоюродного деда Евмена Афанасьевича Слепакова, воевавшего на первой германской.

Коллективизация и культурная революция также не прошли мимо. В годы НЭПа Никон Трофимович Казаков вскладчину с соседями купил молотилку. Несколькими годами позже он был за это признан кулаком и отправлен в Нарым со всей семьей. Анализируя причины репрессий, Л.И. Слепакова подчеркивает роль местных исполнителей: «Говорят Сталин... А тут в каждой деревне был свой Сталин. Был такой и тут, его так до смерти Сталиным и прозывали – управляющим в колхозе был…». Когда закрывали Семилуженскую церковь, дядя Л.И. Слепаковой Николай Ильич принял активное участие – сбрасывал крест. На вопрос, как это восприняли милоновские жители, ответила: «Старшим не нравилось, а молодежь – спокойно». Впрочем, было и обратное – из закрытой церкви уносили и прятали по домам и хлевам иконы. Даже в послевоенное время в селе справлялись религиозные праздники. «На Рождество, помню, еще колядовали ходили, высмеивали скупых хозяев, хвалили щедрых. На Рождество обязательно был поросенок и каша из зерен с медом или сахаром. Очень красиво убирали дом на Троицу – полы в доме некрашеные, скоблили до желта, приносили суходрево или май – белые цветы, клали его на пол, под потолок, украшали перед домом» – вспоминает Л.И. Слепакова.

В годы Великой Отечественной войны милоновцы призывались через Туганский РВК. На сельском кладбище имеется три кенотафа: пропавшему без вести Михаилу Алексеевичу Королькову – на могиле дочки Риты, и на могилах отцов – Николаю Ильичу Казакову и Петру Андреевичу Романенко. Причем Николай Казаков после войны обнаружился живым – он жил в Ленинграде и имел свою семью. Умер в 1988 году, после чего его сестра поместила на памятник отца фотографию брата.

В настоящее время село находится в запустении, единственный фермер поставляет мясо-молочную продукцию в ООО «Фабрикантъ». Но в 1930-е годы тут действовал колхоз им. Андреева, а с 1962 года – совхоз «Красное знамя» (правление обоих хозяйств находилось в Семилужках). После закрытия совхоза работы в деревне не стало и жители разъехались: в с. Семилужки, в гг. Томск и Северск.

Деревня Милоновка – типичная переселенческая деревня, одна из многих, чья история типична для других переселенческих населенных пунктов. В некотором роде она эталонна для деревень периода столыпинской аграрной реформы. Не смотря на риск переселения и на трудности жизни они смогли переломить свою судьбу и, закрепившись на новом месте, создать прочное, устойчивое хозяйство. По имеющимся материалам можно сформировать представление о ее возникновении, укладе, быте, судьбах отдельных людей. Исследование можно продолжить: имеются материалы в ГАТО И ЦДНИ ТО, можно продолжить интервьюирование потомков жителей Милоновки.

Возможно, деревня скоро исчезнет. Задача проекта «Сибиряки вольные и невольные» – напомнить жителям области об их предках.

Создаваемый в рамках проекта сетевой ресурс позволит сохранить в памяти людей истории малых сельских поселений. Это их жители творили историю великой страны. Они заслужили свое право на то, чтобы их помнили.