Стенограмма 1938 г. беседы с Алексеевой Е.И.

СТЕНОГРАММА

Беседы с Ефросиньей Ивановной АЛЕКСЕЕВОЙ, 70 лет, бывшей жительницей с. Нарым, теперь проживающей в с. Подъельники Каргасокского района.

 С. Нарым.                                                                                                                18 июня 1938 г.

Помещение школы

Беседу проводила: руководитель бригады Е.И. Песикина.

Присутствовали: члены бригады Кудрявцев, Величко.

Песикина: Ефросинья Ивановна, вы здесь жили в 1911-1912 году? Когда вы уехали отсюда?

Алексеева: Жила… Уехали отсюда после Переворота (прим. модератора: Великая Октябрьская Социалистическая революция 1917 года ранее официально именовалась Переворотом. Формулировка была изменена в 1927 году, но в быту сохранилось и старое название).

Песикина: Дочь с вами жила?

Алексеева: Она была маленькая, когда товарищ Сталин жил.

Песикина: В Нарыме в 1911 – 1912 годах вы жили вместе с сыновьями?

Алексеева: Да, вместе с сыновьями.

Песикина: В каком доме вы жили?

Алексеева: Жили около Полоя. Это я хорошо помню, что он из этого дома от нас уходил.

Песикина: Когда он уходил?

Алексеева: Он уходил летом, только день не помню.

Песикина: Вы хорошо помните, что товарищ Сталин жил тогда у вас?

Алексеева: Он жил у меня в другой комнате, к ним я не касалась. Он жил с товарищами. Когда он от нас уходил, остался ящик после него. В ящике была сковородка, стакан с блюдцем, тарелка, чайник, книги были, газеты. А после как он ушёл, обыск был. Полный год ящик стоял. Я его не шевелила, всё ждала: вот придёт. Когда он пошёл от меня, он сказал мне: «Хозяйка, ящик останется. Ключ у товарищей оставляю, а потом они ключ у тебя оставят». у Иннокентия Кузьмина жил политссыльный, о котором товарищ Сталин сказывал: «Если он придёт, ему ключ не отдавайте. А если из Колпашево приедет товарищ – тому отдайте». Ждала я, целый год не трогала. Когда товарищ Сталин ушёл, товарищи стали из ящика книжки вытаскивать. Я им говорю: «Вот вы все книжки вытащите, а хозяин придёт, с меня спрашивать будет». А они мне говорят: «Ну, хозяйка, он больше не будет» А вот кто с ним жил – ничего больше не помню. Помню, что в тот вечер или днём посылка пришла ему. Он нас вечером угостил, а потом уехал: ребята мои отвозили его. Говорят, что Надеждин жил с ним, но я не помню.

Песикина: Кто вам говорил о Надеждине?

Алексеева: Осип Шаменко.

Песикина: Скажите, у вас всегда жили политссыльные?

Алексеева: Много жили, но теперь я забыла, как их имена и фамилии. Ящик, который у меня остался, он был белый, а теперь я его выкрасила.

Песикина: А как вы узнали и когда, что у вас жил товарищ Сталин?

Алексеева: Люди говорят.

Песикина: А как вы узнали, что у вас жил Джугашвили?

Алексеева: Хорошо не помню, а ребята говорят, что жил.

Песикина: Это и есть товарищ Сталин. Ефросинья Ивановна, а чем вы можете доказать, что товарищ Сталин у вас жил?

Алексеева: Никак не могу доказать. Стало быть, от меня уехал и ящик оставил, а после обыск был.

Песикина: А какой был из себя Джугашвили?

Алексеева: Как на портрете видно, такой и был. Тут и карточки были на стене, но не осталось. Он был среднего роста, волосы чёрные, чуб носил. Ходил он больше в белой рубашке.

Песикина: По национальности помните, кто он был?

Алексеева: Он не русский был.

Песикина: Он грузин.

Алексеева: Он хорошо по-русски говорил. Другой раз у них обыски были, начнут всё в печке жечь, прятать.

Песикина: Он, говорите, приехал летом. Не помните откуда?

Алексеева: Я не помню.

Песикина: Не помните, он с парохода пришёл?

Алексеева: Кажется, он приехал в лодке. Зашел к нам в избу.

Песикина: О квартире он с вами говорил?

Алексеева: Да, со мной. Я сказала, что у меня живут квартиранты.

Песикина: Вы сразу его взяли на квартиру?

Алексеева: Да, сразу.

Песикина: Что у него с собой было?

Алексеева: Был один ящик.

Песикина: Он один приехал, или ещё кто-нибудь был с ним?

Алексеева: Не помню.

Песикина: Сколько времени он жил у вас?

Алексеева: Недолго, месяца два – два с половиной.

Песикина: Может быть, меньше жил?

Алексеева: Больше не может, а меньше может быть.

Песикина: Он отдельную комнату занимал, или вместе с другими жил?

Алексеева: Нет, вместе жили толи пять человек, толи четыре.

Песикина: Расскажите подробнее, как он одевался, где работал?

Алексеева: Одевался он по-простому, нигде не работал. Писал, читал. Жил он не отдельно, а с товарищами, как они заодно шли.

Песикина: Вы видели, как он писал, читал?

Алексеева: Нет, сама не видела, но думаю так.

Песикина: Не помните, когда он вставал, ложился?

Алексевева: По вечерам он уходил, как и все.

Песиккина: Обедал, умывался он в своей комнате?

Алексеева: Умывался у нас на кухне.

Песикина: Это вы хорошо помните?

Алексеева: Это я хорошо помню. Умоется в нашей комнате, и идёт в свою комнату.

Песикина: А столовался где?

Алексеева: У них столовая была.

Песикина: У вас никто не столовался?

Алексеева: Нет, когда надумают, только тогда. Чай утром пили, вечером тоже. Они только кушать ходили в столовую.

Песикина: Как проводил товарищ Сталин своё время тогда?

Алексеева: Не могу этого сказать.

Песикина: Не входили к ним, когда уборка была?

Алексеева: Да, заходила. И бельё на них стирала. Столовая их в нашем старом доме была. Дочь говорит, что помнит, а я забыла. Столовая была там, когда первая ссылка была. Их выгоняли из этой столовой. Карточка была даже. Там в это время жила моя дочь Деева Анисья Агафоновна. Сейчас ей 42 года.

Песикина: Вот когда вы ходили убирать комнату, вы не видели, что Иосиф Виссарионович читал и писал?

Алексеева: Может быть и видела, но забыла.

Песикина: Кто-нибудь заходил к ним из посторонних, из местного населения?

Алексеева: Товарищи ходили.

Песикина: А когда товарищ Сталин жил, были какие-нибудь собрания в вашем доме?

Алексеева: Нет, не было. Не помню.

Песикина: А с кем он больше всех встречался из своих товарищей-большевиков?

Алексеева: Не знаю, не помню. Видать видела, все они бывали, товарищи, ходили друг к дружке.

Песикина: Из Колпашева, из Парабели к нему кто-нибудь?

Алексеева: Из Колпашева я ждала, но он не приехал. Он сказал так: если из Колпашево приедет, то ящик отдай. А если не приедет, то не отдавай никому.

Песикина: Не помните, за то время, пока товарищ Сталин жил на квартире у вас, он не отлучался никуда?

Алексеева: Нет, не отлучался. Он как приехал, пожил и потом уехал.

Песикина: Он с вами не разговаривал?

Алексеева: Что ему нужно, разговаривал. Когда гостинцы пришли – угощал. Хорошо помню, что красная настойка была, виноград был, груши были, конфеты, пряники. Угостил он, а потом говорит: «Пусть ребята увезут меня на пристань. Ящик пока останется здесь, ключ оставлю у товарищей, а как они поедут, ключ вам передадут. И если придёт товарищ тот, что у Козьмина жил, тому не отдавайте ящика, он может быть обманом будет просить – не отдавайте (имя его я припомнить не могу)». А потом он говорил, что из Колпашево приедет товарищ за ящиком и тому отдайте. Но у меня никто не был.

Песикина: Ваши дети хорошо помнят, как уезжал товарищ Сталин?

Алексеева: Нет, хорошо не помнят. Они говорят, что отвозили, но не помнят кого. Он только теперь Сталиным стал, а тогда он был не Сталин.

Песикина: Здесь он числился Джугашвили Иосиф Виссарионович. Кому из ваших сыновей приходилось больше всех разговаривать с товарищем Сталиным?

Алексеева: Они были на работе, некогда было с ним разговаривать. Приходилось его видеть. Он был хороший человек, что ему нужно, бывало, придёт и скажет, Он говорил нам, внушал, что они борются за то, чтобы всем было хорошо. И сейчас всё берут, а тогда не будут брать. У меня больше евреи стояли, русских мало стояло. Может это грузины были, а я их считала за евреев, они чёрные.

Песикина: А товарища Сталина вы помните, какой он был?

Алексеева: В разговорах он был весёлый, не грубый.

Песикина: Не помните, где он проводил свой отдых, где он любил читать?

Алексеева: Я не следила.

Песикина: А в лодке не катался?

Алексеева: Не знаю, не могу сказать.

Песикина: Вы знали, что из ссыльных люди к разным партиям принадлежали?

Алексеева: Это я слышала.

Песикина: Не приходилось ли вам слышать споры, разногласия среди них?

Алексеева: Кто их знает, приходилось, что они и ссорились между собой, а из-за чего ссорились – не знаю.

Песикина: Из Парабели к товарищу Сталину не приезжал никто?

Алексеева: Не помню.

Песикина: Кто приставлен был надзирателем следить за товарищем Сталиным.

Алексеева: Не помню, как будто Попов Андрей Васильевич и Осип Шаменко.

Песикина: К вам часто приходили надзиратели?

Алексеева: Часто, скажешь дома и всё.

Песикина: А в тот момент, когда товарищ Сталин жил, часто приходили?

Алексеева: Не могу сказать, не помню.

Песикина: Не помните, был тут такой надзиратель, Титков?

Алексеева: Был, однако, ребята помнят, я не помню.

Песикина: К вам он приходил часто?

Алексеева: Часто или не часто, не помню.

Песикина: Не помните, выдавали пособия политссыльным?

Алексеева: Выдавали пособия, одёжные выдавали.

Песикина: Не помните, товарищ Сталин получал?

Алексеева: Не помню. Другие, помню, получали, а он не помню. Посылку он получал один раз. Он недолго жил. Как получал посылку, так угощал нас, и в тот же вечер уехал. Он распечатывал ящик на кухне.

Песикина: Вы помните, когда и как он уехал от вас?

Алексеева: Он, мне кажется, убежал, иначе бы ящика не оставил. После него обыск был на другой день.

Песикина: Не помните, кто приходил обыск проводить?

Алексеева: Двое приходили, ребят выгнали из избы, никого не пускали.

Песикина: А другие из тех, кто жили, убегали от вас?

Алексеева: Больше никто не бегал. Один только убегал, а больше никто не убегал. Убегал тот, который недолго жил. Он, наверно, знает, где он жил, с кем жил. Вы, наверное, спрашивали, я точно не могу знать.

Песикина: Это точно, что из всех политссыльных, что жили у вас, бежал только один?

Алексеева: Да, только один он бежал.

Песикина: Расскажите, как он бежал?

Алексеева: Он вечером ушёл, но что он с собой взял – не помню. Вечером пошёл, попросил ребят везти его на пристань. Они его в лодке увезли.

Песикина: Прямо на пристань?

Алексеева: Этого я не могу сказать. Ребят долгонько не было. Но ребята – они ребята и есть. Может быть, они где ещё были. Когда он от нас пошёл, простился, сказал: «До свиданья, хозяйка».

Песикина: Он не сказал вам, что вернётся обратно?

Алексеева: Об этом он ничего не сказал. Товарищам он сказал, они знали, что он не будет. Когда они стали брать книги из ящика, я сказала, зачем вытаскиваете, он с меня их спросит. А они сказали: «Он больше не будет и ящик, может, вечно у тебя останется. Между собой у них разговоры, наверно, были.

Песикина: Ключ от ящика он вам отдал?

Алексеева: Когда он уходил, оставался ящик у товарищей, которые с ним жили. Он сказал: «Ключ, пока, я оставляю у товарищей. А когда товарищи уедут, тогда ключ у тебя останется». Ящик просил отдать товарищу, который приедет из Колпашево.

Песикина: Фамилию товарища он называл?

Алексеева: Нет, не называл. Может быть и говорил, но я не запомнила.

Кудрявцев: Не называл он фамилию Свердлов?

Алексеева: Нет, не помню. Конечно, он, может быть, называл, но я забыла. Но он не велел ключ отдавать тому, кто жил у Иннокентия Козмина.

Песикина: Не знаете, кто это был?

Алексеева: Не могу сказать.

Песикина: Когда на пароход отвозили Джугашвили, вы знали, куда он едет?

Алексеева: Никто не сказывал, он велел отвезти на пристань, и всё.

Песикина: Не помните, в эту ночь был пароход?

Алексеева: Не помню.

Песикина: Надзиратель когда приходил к вам?

Алексеева: Утром, я ответила, что дома нет, куда-то отлучился. А я не спрашивала, куда он ушёл, только и сказала. Больше что я могу сказать? Начался обыск, я об ящике тогда не сказывала.

Песикина: Когда он от вас уходил, одет он был в свою одежду?

Алексеева: Да, свою одежду, он ходил в белой рубашке.

Песикина: Когда он убегал, не переодевался в крестьянскую одежду?

Алексеева: Нет, не надевал.

Кудрявцев: Вот он мало жил, а все его запомнили?

Алексеева: Я догадываюсь, что это он был, что это он бежал. Если бы он уехал по воле, он ящик бы не оставил.

Песикина: Какие вещи оставались в ящике?

Алексеева: Сковородка, тарелка, сахарница, стакан, блюдце, чайник. А ещё были какие-то пузырьки, книги, газеты были.

Кудрявцев: Приставы не вызывали вас?

Алексеева: Приставы вызывали.

Песикина: Обыск как проходил?

Алексеева: Ребята были на улице. Они дверь заложили, никого не пускали. Обыск у них был в квартире, всё переворотили. У нас ничего не нашли. Бумажки какие-то брали. Была у нас карточка, как их столовую выгоняли. Это когда столовая была в нашем старом доме. Эту столовую разогнали.

Песикина: Что на этой карточке было изображено?

Алексеева: Они стояли вокруг стола.

Кудрявцев (показывает карточку): А из этих товарищей никого не знаете?

Алексеева: (показывает на Свердлова, Куйбышева и Косарева) Эти все знакомые. Вот этот вот жил у меня (показывает Косарева) Те знакомые.

Песикина: Они к товарищу Сталину заходили?

Алексеева: Я знаю, что они ходили. В какое время – не помню.

Песикина: Вы не помните, как вели себя надзиратели, когда убежал Джугашвили?

Алексеева: Не помню. Меня к приставу вызывали, я сказала: «Что, я могу что ли задержать политссыльного? Он сел и уехал».

Кудрявцев: Сыновей не вызывали к приставу?

Алексеева: Нет, не вызывали. Я не сказала, иначе мне и сыновьям нагорело бы. Когда он уехал, может быть и не заказывал не говорить, только я не сказала. Я им сказала, что я за ним не слежу, не знаю, куда он идёт. Поговорила с приставом, и только.

Песикина: Когда вы узнали, и когда начались разговоры, что товарищ Сталин сбежал от вас? Это давно вам стало известно?

Алексеева: Нет, недавно.

Песикина: Кто говорил: приезжие или в Нарыме?

Алексеева: Слышала в Нарыме, художник приезжал. Был у меня и спрашивает: «У тебя жил товарищ Сталин?» Жил или не жил, не знаю, а какой-то сбежал, и ящик остался.

Песикина: А раньше разговоры были, в прошлом году, например?

Алексеева: В прошлом году кто-то приезжал. Но меня не было. Я была в Тюмени у дочери.

Песикина: Когда вы узнали что у вас жил товарищ Сталин: в последнее время, когда стали этим интересоваться?

Алексеева: Да, когда стали интересоваться.

Песикина: А вам не приходилось обращаться с письмом к товарищу Сталину?

Алексеева: Я хотела написать. Попросила адрес. Я хотела его спросить, ваш это ящик или не ваш? Может быть, он вам нужен? Тогда я бы его переслала. Мне сын сказал: «Твое письмо не дойдет до него».

Величко: Это неправда, письмо дойдёт. Скажите, о надзирателе Титкове вы ничего не помните?

Алексеева: Были надзиратели, но я как-то не интересовалась. Может быть, и Титков был.

Величко: Вы говорите, что он жил в большой половине.

Алексеева: Мы жили небогато. У нас была большая комната и маленькая. Может быть, он и в маленькой помещался. Я не знаю.

Величко: Сколько человек помещалось в той половине?

Алексеева: Толи четыре, толи пять человек.

Величко: Дружба у Иосифа Виссарионовича была большая с товарищами, которым он оставил ключ?

Алексеева: Дружно жили, споров не было.

Величко: А не помните, кто у них вожаком был?

Алексеева: Этого я не помню. Я за своим домом следила. У меня было 8 человек детей. Я к ним не касалась.

Величко: Умывался он у вас в кухне?

Алексееева: Да. Умывался у нас, умоется и идут к себе.

Величко: Вставал поздно или рано?

Алексеева: Всяко вставал, и рано, и поздно.

Величкео: У вас жило четыре или пять человек. Другие посылки получал?

Алексеева: Все получали, только при нём или не при нём, не помню. Так они все получали. Одёжные, посылки получали, кормовые выдавали какие-то, товарищи все получали. Он не знаю, получал или нет. Он быстро уехал.

Величко: Когда он уезжал, у него вещи с собой были?

Алексеева: Не помню, было что, или нет. Я помню, что у него ровно ничего не было.

Кудрявцев: Какая у него койка была, железная или деревянная?

Алексеева: На деревянной спал.

Величко: От вас никто больше не убегал?

Алексеева: Никто.

Величко: Не замечали ли вы, что Иосиф Виссарионович готовился к побегу?

Алексеева: Ничего не было заметно. Если бы я знала, что у меня будут спрашивать, я бы записала всё. А сейчас даже стыдно говорить: всё разные приезжают, спрашивают. А мне совестно, что ничего не помню.

Песикина: Ведь ни к кому больше не приходят, а только к вам?

Алексеева: Стало быть, знают. Убежал, спасся. Значит известия есть где он жил. Он ко мне хорошо относился, и я к ним. Я бельё им стирала, пол вымоешь… в столовой тоже пол мыла.

Песикина: Много в столовую ходило политссыльных?

Алексеева: Там шпион оказался, Торчилин. Товарищем был, а потом шпионом оказался. С ними столовался, к ним относился хорошо, к политссыльным, а потом выдал их.

Песикина: Вы тогда же это узнали, когда это было?

Алексееева: Кажется мне, что после того, как товарищ Сталин уехал. Но точно не помню. Ещё жена у Торчилина была. Ту хотели задавить, да она убежала.

Песикина: Они сами его раскрыли?

Алексеева: Сами.

Песикина: Тут немало было шпионов?

Алексеева: Может быть, их много было, кто знает?

Величко: Когда уехал товарищ Сталин, вы не заметили никакой перемены в жизни оставшихся товарищей?

Алексеева: Как жили, так и жили. Спокойно, не ссорились. Никуда не отлучались, все жили.

Величко: Товарищ Сталин убежал, а они продолжали оставаться?

Алексеева: Им выходил срок.

Величко: С вами договаривались на счёт квартиры.

Алексеева: Со мной. Я сказала, что у меня живут. А они сказали, что ему ненадолго. Товарищи сами пустили его.

Величко: Когда товарищи говорили, что ненадолго, видно было, что они его знают?

Алексеева: Не с ветру же человек пришёл. Сразу разговоры пошли. Но раз вам не тесно, а мне-то что? Конечно, не с ветру. Сразу стали, как знакомы, стало быть свои.

Величко: Когда получили посылку, вы хорошо помните, что виноград, груши были?

Алексеева: Да, хорошо.

Величко: Он радостный был, когда получил посылку?

Алексеева: Разговаривал, весёлый был.

Величко: А в этот день, когда получил посылку, на кухне распечатывал и попотчевал вас, он товарищей угощал?

Алексеева: Он попросил молоток раскрыть посылку.

Величко: Когда пришёл в свою комнату, шума не было?

Алексеева: Нет, не было.

Величко: А другие товарищи не приходили порадоваться?

Алексеева: Не помню.

Величко: За эти два месяца он бороды не отпускал?

Алексеева: Усы были, он был бритый.

Величко: Из этих пяти человек, которые жили у вас, вы не помните такого человека: страшно сильного высокого, здорового, с чёрными усами?

Алексеева: Не помню.

Величко: Это был Надеждин. Он был черный, усы у него были черные.

Алексеева: Знаю, что жил Надеждин.

Величко: Вы говорите, что у вас жило всё время по четыре-пять человек. А не приходилось так, чтобы у вас жили по двое?

Алексеева: нет, не приходилось.

Величко: А когда товарищ Сталин жил, сколько было?

Алексеева: Жило больше, но не двое. Я вот напишу письмо, он скажет. Память у меня плохая, надо спросить сына Якова и дочь Анисью. Они лучше помнят, у них память получше.

Песикина: А ящик какой был?

Алексеева: Ящик был белый, чистенький, гладенький, хорошо сделан.

Песикина: Когда к вам пришёл товарищ Сталин, у него постели с собой не было?

Алексеева: Этого я не помню, сказать не могу.

Песикина: А верхняя одежда у него какая была?

Алексеева: Не помню, что было, больше ходил он в рубашке.

Величко: Когда он пришёл, как он ящик нёс.

Алексеева: Этого я не помню.

Величко: А когда он уехал, где оставил ящик?

Алексеева: Ящик остался в горнице.

Величко: А какой у него разговор, отличался от русского?

Алексеева: У него выговор чудной был.

Кудрявцев: У вас ключ сохранился от ящика?

Алексеева: Нет, не сохранился. Из Колпашева никто не приехал. Я через год открыла ящик. Там были книги, газеты. Там было больше, но при обыске взяли.

Величко: А те товарищи, которые остались, куда они делись?

Алексеева: Они отбыли срок и уехали. На их место стали другие. Вещи, которые были в ящике не сохранились. Сковорода – край выломался, я его отдала старухе в Ильиной. Что- нибудь будет жарить на ней.

Величко: Не помните, в комнате, где он жил, где ящик стоял?

Алексеева: Он стоял в горнице у печки. Там, где он жил, там и ящик стоял.

Величко: Вы сразу поняли, что он убежал?

Алексеева: Да, я сразу поняла.

Песикина: И всё-таки год ждали!

Величко: А где стояла кровать, где спал товарищ Сталин?

Алексеева: Около казёнки.

На этом беседа заканчивается.