Версия для слабовидящих АА
Время работы: 10:00 – 18:00
Вторник – среда
Понедельник, четверг, пятница, суббота, воскресенье — выходной
Анвар Абдулганеевич Урманчеев, род. В 1928 году в деревне Ново-Исламбуль Кривошеинского района Томской области. Отец его был учитель. Как и большинство мужчин, Абдулганей Урманчеев был призван на фронт. Погиб, освобождая Белоруссию. Анвар Абдулганеевич пошел по стопам отца, закончил Томское педагогическое училище. Работал в сельских школах Красноярского края и Томской области.
В воспоминаниях Анвара Абдулганеевича Урманчеева нашли отражения не только воспоминания о том, как тяжело было учиться детям войны, но и о немалом вкладе сельских школьников в работу сибирских колхозов.
Познакомиться с воспоминаниями Анвара Абдулганеевича Урманчеева можно на сайте https://сибиряки.онлайн.
Вы можете озвучить следующие фрагменты из воспоминаний Анвара Абдулганеевича Урманчеева и выслать его на почту markele@mail.ru , разместить на своей странице в социальных сетях с хештегом #голосаПобедыТомск.
|
Анвар Абдулганеевич Урманчеев, дитя войны.
Зароды на волокуши ставили. На быках – лошадей же не было, на волокушах возили сено к зароду. Волокуша – три берёзки, две как оглобли, а ещё одна потом поперёк. Зарод – 100 центнеров, а сверху – 80. Стог – на стогу стоит человек, старик или женщина. Вилы для сена деревянные. Очень трудная работа. Зарод – с сеном, а скирды – это хлеб, снопы. Возили снопы на телеге. Ток у нас был крытый, иногда нет. Дёрн надо было очистить до земли, убирали траву. Ставили снопы и сверху один – зимой молотили, потому что летом не успевали.
|
|
Анвар Абдулганеевич Урманчеев, дитя войны
В 1942 году в Ново-Исламбуле закрыли 7-й класс, дело было зимой. Я пошёл учиться в татарское педучилище в Томске. Учился. Хотел учиться, а у нас закрыли подготовительный класс. Пришлось идти в Томск. Там я жил у дяди. Жили в грязи, голодно. Я молодой был, не выдержал, сбежал в марте. Из Томска шёл пешком, хорошо, что ещё не таяло. Я голодный был, картошка кончилась. Обменял на ведро картошки полотенце, надо было всё сварить. А я сварил только немного, поел, а остальное в вещмешок сложил и пошёл. Она замерзла, естественно. Дошёл до Ново-Никольского. Я по дороге тогда отца встретил, он домой же пришёл из трудармии, из Новосибирска. Тогда вышел указ демобилизовать учителей из трудармии. И вот в Кривошеино он был на конференции. Ещё 12 километров надо идти. Вернулся я домой, весь завшивленный. Печка русская, я стою, греюсь, а бабушка и мать охают. Вши на тепло повылезли. Баню затопили. Мама с бабушкой еле отмыли, обобрали меня.
|
|
Анвар Абдулганеевич Урманчеев, дитя войны.
Весной есть нечего, эти тока ходили – по полю – оставались колосья, зерна. Приносили домой подобранное и мололи на ручных мельницах. Жернова были деревянные с набитыми железяками, чтобы получить хотя бы для каши. Мука не получается, но для каши получается. И траву ели, медуницу охапками, крапиву. Бабушка, когда была жива, – принесёшь луговой лук, она как-то мёрзлую картошку толкушей истолчёт, и получалось каким-то образом тесто. Снаружи картошка, а внизу лук. Из саранок вкусная каша получалась. Дедушка делал такие лопатки, остов называлась – острая узкая лопатка. А цветы у саранки жёлтые, вернее оранжевые. Еды не хватало.
|
