Ах, медведь, ты мой батюшка!

Отношение человека к медведю с давних пор было двойственным. Всем нам хорошо известны рассказы о человекообразном поведении медведя: ходит он, как человек на ногах – задних лапах, а передние использует в качестве рук; он мудрый, умный и хитрый. У коренного населения Сибири это сходство с человеком объяснялось их общим происхождением или же происхождением друг от друга. Считалось, что медведь понимает хантыйскую и селькупскую речь, так как он одной с ними крови. Поэтому к нему относились по-разному: как к небожителю – сыну верховного божества; как к существу, живущему на земле – в среднем мире – и как к существу, обитавшему в мире мёртвых, охранявшему вход в преисподнюю. На основании чего появились такие представления у таёжных жителей Сибири? Давайте познакомимся поближе с нашим героем и начнём с его звериной сущности.

Медведь-зверь – животное, обитатель таёжных районов реального мира. На территории Северной Евразии он обитал с глубокой древности, и человек сталкивался с ним уже во времена её заселения. Об этом мы можем судить по находкам костей медведя на некоторых палеолитических стоянках.

В таёжной зоне обитал и обитает бурый медведь, который и по сей день является действительным хозяином тайги, самым крупным хищником. Высота некоторых взрослых особей достигает 3 м, а вес –725 и даже 1000 кг. У медведя мощное тело, массивная голова с короткими ушами и маленькими глазками. Лапы пятипалые с большими когтями, хвост короткий, шерсть густая и жёсткая, чёрного или бурого цвета. Он может развивать скорость до 50 км в час. С помощью больших и острых когтей легко взбирается на дерево, разрывает добычу, достаёт растительные корни из-под земли. Обладает хорошим обонянием.

Медведь–зверь. Фото

У медведя крупный череп, с большими гребнями и скуловыми дугами. Клыки мощные, хотя остальные зубы не так велики из-за смешанного питания. В неволе бурый медведь может прожить более 45 лет.

Медведь ест всё. Летом он питается осиновыми листьями, молодыми побегами и кореньями, рыбой, грызунами, яйцами птиц. В конце лета переходит на ягоды, кедровый орех, не гнушается использовать запасы кедровок и бурундуков, разоряет муравейники. Питается он и крупными животными (лось, олень, крупный рогатый скот), но охотой на них занимаются обычно крупные старые самцы, обнаруживая при этом поразительную силу, проворство и неутомимость в преследовании жертв.

В половодье медведь предпочитает возвышенные места – гривы. После спада воды он выходит к берегам рек, а с появлением гнуса часто переходит на пески или перекочёвывает на открытые болота. Осенью он снова появляется в поймах рек.

Кочуя в поисках пищи, медведь во многих местах прокладывает хорошо утоптанные тропы, идущие вдоль грив, по краям болот, по перешейкам между водоёмами и болотами.

Типичными местами его обитания являются глухие леса с буреломами, перемежающиеся болотами, лужайками, водоёмами. Убежище медведь находит себе в лесу, а открытыми участками пользуется при кормёжке. Летом он устраивается на отдых прямо на землю среди травы, кустарников, во мху, но в уединённых и безопасных местах.

Берлогу медведи устраивают осенью, в период листопада в верховьях речек, по увалам, выбирая самые глухие уголки где-нибудь на островке леса посреди обширного мохового болота. В бассейне реки Тым – на южных склонах возвышенностей и лощин. Иногда ограничиваются и открытой лёжкой в густом еловом молодняке, около дерева или даже на открытой поляне, натаскав туда кучу мха и еловых веток в виде большого птичьего гнезда. Часто берлоги располагаются в ямах под защитой бурелома или корней упавших деревьев. 

В берлогу зверь приходит за несколько десятков километров и, приближаясь к ней, всячески запутывает следы. У медведей встречаются и излюбленные места зимовок, куда они собираются с целой округи. Берлогу сверху заносит снегом и остаётся только небольшое отверстие для вентиляции, так называемое «чело», края которого покрываются инеем в сильные морозы.

 Зимняя спячка. Фото

В спячку медведи залегают в октябре и находятся в берлогах до марта-апреля и позже. Дольше всех в берлогах живут медведицы с медвежатами, меньше – старые самцы.

Состояние медвежьей спячки правильнее называть зимним сном, так как в это время они сохраняют полную жизнеспособность и чуткость, а в случае опасности покидают берлогу и после блужданий по лесу занимают новую. Дремлющие в берлоге звери расходуют не очень много энергии, существуя исключительно за счёт накопленного осенью жира, и таким образом с наименьшими лишениями переживают суровый зимний период. Зима для медведей –тяжёлое время года, так как они с трудом бродят по глубокому, рыхлому снегу.

Медведь в археологических памятниках

Медведи стараются избегать встреч с людьми, да и люди до недавнего времени специально не занимались промыслом этого зверя, но во все времена он играл важную роль в представлениях и культах.

Археологи находят кости бурого медведя в памятниках с возрастом 8000–2500 лет назад на восточных предгорьях Урала (Шигирские торфяники). Уже в III тысячелетии до нашей эры у людей, расселявшихся на территории современной Свердловской области, существовал культ медведя. Об этом можно судить по находкам на острове Каменные Палатки, где был обнаружен туннель, в котором предположительно совершались ритуальные обряды. Люди поклонялись каменной голове медведя (её размеры около 1,2 м). Причём, похоже, что обряды возле неё совершались на протяжении многих веков.

В Западной Сибири наиболее ранней является находка четырёх медвежьих черепов на поселении Преображенка 5 в Барабинской лесостепи (23–20 веков назад).

Культ медведя прослеживается и в погребальной практике. Так, 157 клыков медведя (не менее чем от 55 особей!) найдено в неолитических погребениях Оленеостровского могильника. Видимо их значение было велико не только для мира живых людей, но и для мира мёртвых. В погребениях кротовской культуры могильника Сопка 2 в Барабинской лесостепи обнаружены просверленные клыки, резцы и коренные зубы медведя, которые могли использовать в качестве оберегов и украшений.

Некоторым частям тела медведя уже тогда приписывали способность отгонять злых духов и приносить их владельцам удачу. Самым распространенным талисманом и амулетом были и остаются медвежьи клыки. Они встречаются на поселениях. Для подвешивания в них просверливали отверстия, или же делали желобок вокруг корня.

Судя по археозоологическим материалам, исследованным палеозоологом Павлом Адреевичем Косинцевым, значение медведя в питании древнего населения Северной Евразии было незначительным, и добывался он эпизодически. Причём, доля медведя в добыче была выше у земледельцев и скотоводов, что связано с целенаправленной его добычей при защите скота или посевов. У таёжного населения – охотников и рыбаков, ведущих присваивающее хозяйство, медведь играл более важную роль в духовной жизни, что нашло отражение в материалах поселений и могильников, в жертвенных комплексах святилищ. Образ этого зверя ярко представлен в культурах Евразии и Нового света, возникших именно на основе охотничьего хозяйства.

Настоящий расцвет культа медведя в лесной зоне Западной Сибири связан с эпохой средневековья: на 6 святилищах в низовьях Иртыша и на Средней Оби найдены кости медведя в разных сочетаниях – кости лап; головы; туловища и головы; туловища, головы, лапы. Между могилами Киняминского 2 могильника XIII–XIV вв. н.э. обнаружены отдельные части скелета медведя без черепа, а вот на одной из могил XVI–XVII в. в Бедеревском бору на реке Тым найден череп медведя.

Исследователи считают, что почитание лесного великана имело универсальный характер, а то исключительное место, которое он занимал в древних картинах мира, позволяет говорить об особой форме религии – о культе медведя.

Особое отношение к медведю издавна существовало и у населения Западной Сибири. Причём, особенно отличились древние мастера Томского Приобья, на территории которого найдены две каменные скульптуры медведя, а также каменная и керамическая голова зверя. Обнаружены они в памятниках эпохи неолита и бронзового века.

Находки каменной скульптуры относятся к 1950-х годам. Одна из них была сделана молодым археологом Владимиром Ивановичем Матющенко – заведующим Музеем истории материальной культуры Томского государственного университета. Самостоятельные полевые исследования проводились им в окрестностях д. Самусь. В 1953 году им были начаты раскопки на Самусьском неолитическом могильнике.

 Самусьский могильник. Фото № 5 из работы Г.В. Трухина. Архив ТОКМ Ф. 11. Оп. 15. Д. 18

Они продолжались до 1955 года. В одном из погребений была обнаружена уникальная находка, изготовленная неолитическим скульптором. Это небольшая каменная скульптура медведя, стоящего на задних лапах. Фигурка сделана из песчаника в виде круглой скульптуры. Её высота 8 см. Наиболее реалистично выполнены голова и морда зверя. Намечена пасть животного, ноздри и крутой изгиб лба. Глаза – две точки, нанесённые острым каменным инструментом. Рельефно переданы уши. Передние и задние лапы лишь намечены в виде валиков и на брюхе разделены углублением, на передние левой лапе нанесены когти.

 Скульптура медведя. Камень. Самусьский могильник. Фонды МАЭС ТГУ Колл. 6876/338

Рисунок из работы Г.В. Трухина. Архив ТОКМ Ф. 11. Оп. 15. Д. 18

Новая находка каменной скульптуры «галопирующего» медведя была сделана в погребении неолитического могильника, расположенного на месте старого мусульманского кладбища в городе Томске/

Томское Мусульманское кладбище. Из работы Г.В. Трухина. Архив ТОКМ Ф. 11. Оп. 15. Д. 19. Л. 12

Раскопки на этом сложном памятнике проводил в 1955–1956 годах известный лингвист, профессор Томского педагогического института Андрей Петрович Дульзон.

Страничку из дневника А.П. Дульзона с его описанием этой находки и рисунком вы можете увидеть на следующем рисунке.

Рисунок А.П. Дульзона. Дневник… Архив ТОКМ. Ф. 3. Оп. 9. Д. 27. Л. 140 об.

Скульптура медведя небольшая (длина 11 см) сделана из светло-коричневого песчаникового сланца. У зверя крупная голова, выполненная очень реалистично: массивная лобная часть головы, вытянутая морда, короткие уши. Вся фигура медведя и его едва намеченные, короткие задние лапы свидетельствуют о том, что древний скульптор изобразил его в беге. Впечатление это подчёркивается дополнительно такой деталью, как язык, высунутый из пасти.

Скульптура медведя. Камень. Томское Мусульманское Кладбище. Фонды ТОКМ Колл. 1497­_63

Рисунок медведя. ТОКМ КО 35

На основе новых методов датирования современные исследователи пересматривают хронологию могильников на старом мусульманском кладбище и Самусьского. Теперь нижней датой их существования считают V тыс. до н.э. Так что возраст «каменных медведей» из Притомья –7 тысяч лет!

Владимир Иванович Матющенко считал, что «находки такого рода в неолитических могильниках свидетельствуют о существовании религиозных верований», связанных с тотемизмом – верой в существование особой связи между группой людей (род, племя) и каким-либо животным или растением. Им поклоняются, считают себя связанными с ними кровным родством. По имени такого животного или растения люди себя называют. Наиболее распространёнными и, вероятно, наиболее древними тотемами были животные. Так что уже в те далёкие времена на томской земле жили люди, тотемом которых, по-видимому, был медведь.

Археологические исследования в окрестностях д. Самусь продолжались четверть века. Но уже в 1950-х годах Владимиром Ивановичем Матющенко была открыта целая серия памятников, принёсших ему мировую известность, в их числе –  знаменитое поселение бронзолитейщиков Самусь IV. Именно оно стало основой при выделении самусьской археологической культуры.

На этом поселении отголоски медвежьего культа прослеживаются по находкам каменной и керамической скульптуры – каменной головы этого животного.

Скульптура головы медведя. Камень. Поселение Самусь IV. Фонды МАЭС ТГУ

С того же поселения головой этого животного, вылепленной из глины, было увенчано какое-то керамическое изделие, возможно, крышка сосуда.

Скульптурный налеп на керамическом изделии. Фонды МАЭС ТГУ Колл. 6794/2647

Возможно, к позднему бронзовому веку (VIII–VII вв.) относится небольшая скульптура головы медведя с Басандайского III городища.

Каменная скульптура. Басандайское III городище. Сборы Р.А. Ураева 1955 г. ТОКМ

 Закончилась эпоха бронзы, и начался ранний железный век, но традиция сохранялась и в это время. В нашем музее есть скульптура медведя из кости. Это подвеска V–II  вв. до н.э. с Карбинского I городища. 

Карбинское I городище. ТОКМ 10913/8518

А вот раннесредневековые медведи с Тыма (VI–IX вв.) – нёготский, из сборов П.И. Кутафьева 1938 г. и наргинские  – отлиты из высококачественной белой бронзы.

Нёготское IV селище. Фонды МАЭС ТГУ 7436/467

Река Тым. Экспедиция П.И. Кутафьева 1938 г. Сборы. Фонды ККМ 672/13

Особенно узнаваемы медведи из окрестностей Нарги, подаренные музею А. и М. Ленок.

Наргинские находки. ТОКМ 14478/1, 14478/2

Это профильные изображения идущего медведя: спина его согнута, голова опущена вниз, пасть раскрыта, глаз овальный, чуткое ухо короткое, хвост короткий. Мощные когтистые лапы украшены «браслетами». Шерстяной покров на туловище показан в виде углублений. В согнутой фигуре, в движении – спокойная уверенность и мощь хозяина тайги.  

Выпукло-вогнутая отливка была изготовлена в двустворчатой форме. На обороте есть петля. Внешняя поверхность предмета сохранила следы полировки. Это изделие является переотливкой. При изготовлении формы, вероятно, использовали аналогичное изображение. Им, скорее всего, был предмет, дошедший до нас во фрагментах, который и послужил основой для отливки. Обе находки изготовлены и использовались в раннесредневековую эпоху.

Из такого же материала в X–XIV вв. отлит один из алдыганских браслетов, хранящийся в Колпашевском краеведческом музее.

Браслет. Могильник Алдыган. Фонды ККМ 3138/31

Могильник Алдыган. Прорисовка браслета

Из такого же металла отлита подвеска в виде фигуры медведя из сборов с Павлово-Парабельского селища.

Павлово-Парабельское селище. Сборы. ТОКМ 11474/2068

Отношение к медведю у хантов и селькупов

У коренных этносов Сибири издавна существовали запреты на добычу (убийство) того или иного представителя фауны. Это могли быть птицы, например, лебедь на реке Пелымке, кукушка на Агане или одна из разновидностей уток на Сосьве. Этих птиц считали воплощением местных богов, примерно так же, как древние греки представляли себе Зевса в образе орла или лебедя, а в древнерусских былинах – Вольгу в образе сокола. На реках Лозьве и Сосьве к «священным животным» относили змею и никогда её не убивали.

У хантов и селькупов особо почитаемым животным был и остаётся медведь. Он – один из главных героев преданий, сказок, быличек, песен. Как и у других северных народов, он может выступать в качестве предка, родоначальника, тотема, духа-охранителя, хозяина нижнего мира.

Для обозначения понятия «род» у селькупов применялось слово «тамтыр» – «соединение воедино людей однородных», то есть людей, имеющих одного предка. Селькупский род носил имя птицы или животного, и члены рода считали себя их потомками. Для них существовал запрет охоты на это (тотемное) животное или птицу. Каждый род имел в собственности свою родовую территорию, которая, наряду с промысловыми угодьями, включала реки и озёра. У селькупов эти названия рек существуют до сих пор и указывают на тот род, к которому они когда-то принадлежали. Поэтому в местах их расселения есть реки: Глухариная, Воронья, Орлиная и т.д. Селькупские роды объединялись в более крупные образования – фратрии. Так, фратрия «Кедровки» включала роды Медведя, Кедровки, Глухаря и Филина. Все они жили в бассейне реки Тым, которая по-селькупски называлась Кассыль-кы (Кедровки река). Фратрия «Орла» включала роды Журавля, Ястреба, Ворона, Лебедя, Орла. Дочерние роды, отделившиеся от главного, носили названия: Род Глухариного клюва, Род Журавлиного клюва.

Селькупы группы чумылькуп своим предком считали медведя. Он царил повсюду, пользуясь властью, которой его наделил «бог неба». Бог-предок был главным в религиозной жизни рода. «Коркыт тамтыр» – «люди Медведя» (Медведя род) проживали в верховьях реки Тым и на него не охотились. Поэтому в 1920-х – начале 1930-х годов медведей в этих краях развелось множество. В это же время был организован Тымский национальный район с центром в юртах Напас. Сюда переселялись селькупы с Оби, Парабели и других рек, и некоторые семьи переехали на новое место вместе с домашним скотом, который в очень короткий срок оказался уничтоженным медведями. Местные власти призвали население к систематической охоте на зверя, что вызвало возмущение тымских селькупов, считавших медведей своими единокровными родичами.

В прежние времена, вплоть до 50-х гг. ХХ в., на Тыму, на территории этого рода, существовали родовые мольбища селькупов (культовые места), где хранились изображения животных-предков родов.

Культовый лабаз. Р. Тым. Колпашевскеий краеведческий музей

По материалам Е. Прокофьевой, в священной избушке Рода Медведя хранилось изображение медведя, вырезанное из латуни. По сведениям Р.А. Ураева, тотем был сделан в виде скульптуры из цельного куска лиственницы в позе стоящего на месте зверя со слегка приподнятой головой. Потомки этого рода называли медведя «man mydamy» («мой младший брат»). На территории Притымья сохранились топонимы, содержащие родовое имя, например, «Медвежья речка» (один из истоков р. Поль-то) или районный центр Каргасок, как известно, означает «Медвежий мыс». Слово qorgy («медведь») легло в основу отдельных селькупских имён и семей, известных с XVII в.

Селькупы сюсюкум, расселявшиеся по Кети, тоже считали своим предком медведя, поэтому и их род назывался родом Медведя. Реку, на которой они жили, они называли «Медвежья река».

Финский исследователь Кай Доннер, побывавший на реках Тым и Кеть в 1911–1913 гг., писал о том, что «кетские самоеды…твёрдо верят в превращение человека в животного и наоборот». Для того, чтобы превратиться в медведя, достаточно было «особым способом перепрыгнуть через какое-то поваленное дерево и при этом проговорить нужное заклинание».

От отношений тотема и членов рода зависело благополучие последнего. Тотемный бог-предок мог дарить роду богатство и счастье, удачу на охоте; мог сделать человека хорошим, бесплодную женщину наградить деторождением и пр. По праздникам ему приносили общую жертву от всех членов рода, а по отдельности мужчины жертвовали ему оружие, меха, деньги, женщины – платки, нитки, иголки.

О божественном происхождении медведя повествует самодийский эпос, по которому медведь приходится сыном селькупского национального героя Ите – божественного властителя и дочери лесного духа. От этого сына-медведя ведут своё начало селькупы реки Кети.

На культовых местах хранили не только подарки в виде предметов, но и черепа самого зверя. Так, в окрестностях д. Наунак существовал «шайтанский остров», где в старину на деревья развешивали различные «подарки», «чтобы не болеть»: товар, туши животных…, когда медведя добывали, то мясо съедали, а кости и головы собирали и отвозили туда.

Около д. Варгананджиной на р. Тым, тоже было своё культовое место, где на деревья развешивали черепа зверей (медведей), шкурки животных, полоски материи, платки; клали монеты и пр. По словам местных жителей, у каждого рода («породы») имелась своя «лесина». «Как идут куда, то туда что-нибудь кладут: Пычкины – крылья утиные вешали, Пыршины – медвежьи головы, туши которых съедались всей деревней».

В верховьях Васюгана в XIX–XX вв. у местных хантов существовал обычай поклонения убитому медведю. Ритуал и праздник заканчивались погребением медвежьего черепа в земле.

Медвежьи могилы обнаружены в верховьях р. Васюган П.И. Кутафьевым в 1938 г. против бывших остяцких юрт Верховских Шмаковского сельсовета.

С почитанием родового тотема связано и языковое табу, существовавшее у хантов, селькупов и русских крестьян-старожилов. Потомки медвежьего рода на р. Тым называли медведя «мой младший брат», «парень», «медвежий старик». «Младшим братишкой» называли его и селькупы юрт Тюхтеревых.

На р. Кеть по отношению к медведю и медведице используются термины «муж» и «жена», «старик» и «старуха», довольно распространеённым именованием медведя является слово «дед» или «дедушка». Обозначение этим термином родства встречается у северных селькупов на р. Таз и р. Баихе.

Тотемный зверь особым образом уважается и почитается остяками и самоедами, о чём пишут исследователи. Каким бы опасным он ни был, его никогда не убивают для промысла и стараются не есть его мяса вне специального, «медвежьего» праздника – у селькупов; «медвежьих игрищ» – у хантов. Употребление в пищу мяса тотемного животного сравнимо с отношением цивилизованных людей к каннибализму.

Медведь – великий дух

У селькупов медведь, с одной стороны, житель верхнего мира, а с другой, – представитель нижнего. В качестве духа нижнего мира он присутствует в облике мамонта-медведя, охраняющего вход в подземный мир внутри земли и землю покойников; или же в облике двух полуободранных медведей с саблями (полумедведи-полулюди), охраняющих дом подземной старухи-хозяйки.

Медведь как хозяин тайги в значительной степени определял успех промысла вообще. Ханты р. Вах считали, что он посылает не только лосей, но и остальных зверей. О почитании селькупами медведя как великого духа свидетельствуют реликты различных церемоний, среди которых выделяется «медвежий праздник», напоминающий «медвежьи игрища» обских угров.

Тема подобия или тождества зверя и человека реализуется посредством ритуала медвежьей охоты, составляющей основу культа медведя. Один из основных этапов ритуала медвежьей охоты после её удачного завершения, в ряде сибирских традиций состоит в «расстёгивании» и последующем снятии шкуры (или «шубы»). Это означает в известной степени принятие Медведя человеческим коллективом (превращение медведя в человека), снятие различий между ними, после чего следует второй этап – вкушение медвежьего мяса.

«Медвежий праздник», связанный с охотой на медведя и его фактическим убийством, довольно долго сохранялся у обских угров, кетов, нивхов вплоть до XX в.

Ритуалы, связанные с охотой на медведя и разделкой его туши, свидетельствуют об отсутствии различий между человеком и медведем и обращение к медведю как к родственному человеку существу. Это проявляется в снятии шкуры с убитого медведя, которое трактуется как действие, производимое по отношению к человеку, и сопровождается призывом: «Ну-ка, поищем вшей!». Ту же тему родства отражают различные иносказательные обращения к зверю: медведя называли человеческими именами (брат сестра, старик, жена и т.п.), а человек мог получить имя медведя. Связь базировалась на вере в родство человеческой и медвежьей души: после смерти человека его душа вселяется в тело медведя, а после смерти медведя она становится вновь человеческой.

Отголоски легенды о том, что медведь был когда-то человеком, проявляются в текстах, где медведь представлен в виде маленького ребёнка и младшего брата человека. В связи с этим и говорится, что есть медвежье мясо – грех.

После смерти медведь, согласно традиционным представлениям, мог выступать защитником в борьбе с нечистой силой. Поэтому шкуру медведя вместе с головой хранили на чердаках жилищ, у северных селькупов её вывешивали на фронтоне домов.

Не только шкура или лапа, но и череп медведя обладал значительной силой и был способен защитить от пришельцев нижнего мира тех, кто хранил его у себя дома: вверху чума или на чердаке. Хранение черепов отдельно от остальных костей было широко распространено у жителей р. Вах, р. Казым, р. Аган. На р. Васюган спустя три года их относили в лес и хоронили.

Медведь в орнаменте хантов

Изображение медведя в орнаменте хантов

Очень образно и доступно рассказывает об узорах хантов этнограф Татьяна Молданова. Изучая их орнаменты, она сделала вывод о том, что священные узоры являются, по сути дела, неким изображением божественного. Среди таких священных узоров есть и изображение медведя, способного к «оживлению»: это изображение в виде распластанной шкуры животного, как на браслете из могильника Алдыган. То, что в археологии и этнографии стилизованные изображения медведя имеют внутреннюю полость и воспринимаются как живые, соответствует, по мнению этого исследователя, сегодняшнему пониманию «медвежьей головы», оставленной в доме в качестве духа.

Среди священных узоров одну из групп составляют изображения медведя.

Этим узором – «изображение медведя» – охотники украшают свои вещи в качестве оберега. Они верят, что медведь их охраняет и приносит удачу на охоте.

След медведя – «медведя узор». След – это часть животного в самом реальном и конкретном значении. Имея перед глазами след, особенно на снегу, опытному охотнику необязательно наблюдать само животное, оно и так уже в конкретно-чувственном восприятии стоит перед его мысленным взором. Ему известно: сыт зверь или голоден, куда и для чего он направляется; более того, по следу считывается, какая завтра будет погода и, следовательно, чем будет заниматься данный конкретный зверь. Поэтому, след есть животное, изображение следа медведя – есть сам медведь, они тождественны.

След медведя

Медведь – шаман

По представлениям селькупов, могущественные шаманы были способны оборачиваться медведем. На р. Тым среди шаманских духов-помощников был известен и «медведя дух», который имел облик этого животного (во время камлания в тёмном чуме можно было услышать его поступь и ворчанье в момент прихода на призыв шамана). Изображения духов помощников (сверхъестественных существ) отливали из металла, вырезали из металлических пластин, делали из дерева.

У селькупов р. Кеть была особая категория лиц, которые во время камлания надевали на лицо медвежью маску, а на руки и ноги медвежьи лапы. Согласно поверью, они будто бы и сами могли превращаться в медведей. В 1963 г. на р. Кети в окрестностях юрт Лукьяновых, в «колдовском месте» шамана Сергея Белозёрова возле старого кедра этнографической экспедицией Томского университета были обнаружены остатки костюма и атрибутов такого шамана. Среди них была и медвежья маска, состоявшая из полосы шкуры, снятой с головы медведя, с сохранившимся на ней медвежьим носом. С двух сторон от него шли длинные полосы, выкроенные вдоль всей медвежьей шкуры от головы до хвоста. Медвежий нос должен был закрывать нос шамана, а полосы медведя проходили по щекам шамана, продевались в петли на шапке и спадали за спиной, как косы.

Медведь – свидетель

О медвежьей клятве западносибирских народов сохранились письменные источники. Первое свидетельство об этом было получено еще в XVII в. Избрантом, который писал: «те народы убеждены в том, что если женщина отважится солгать, то тот медведь, с чьей шкуры была эта шерсть, через три дня восстанет из мёртвых и сожрёт клятвопреступницу».

В сообщении о северных остяках 1832 г. утверждается, что они выкусывают волос из шкуры медведя, проглатывают его и говорят: «Пусть меня сожрёт медведь так же, как я теперь ем его шкуру, если я скажу неправду или не выполню своё обещание». Этот же источник добавляет, что самая ценная клятва ими даётся на хвосте шкуры медведя: клянущийся царапает ножом хвост и при этом говорит: «Пусть меня сожрёт медведь, если у меня ложная клятва». Иртышские остяки или целуют хвост, или делают надрез на нём, говоря при этом: «Пусть священный зверь разорвёт мою глотку», если клятва ложная.

Обычна у остяков и клятва на медвежьей лапе, которую клянущийся кусает со словами: «Пусть этот зверь сожрёт меня, если я виноват» или на медвежьем черепе, которые находятся во многих местах на деревьях или столбах. Если в посёлке не оказывалось черепа, то его привозили из другой деревни, причём за его использование владелец получал возмещение.

Финский ученый К.Ф. Карьялайнен, специалист по языку и мифологии хантов, в конце XIX в. отмечал, что самым значительным свидетелем клятвы был и остаётся медведь: «Если остяк высказывает сомнение в супружеской верности своей жены, то он вырезает шерсть из шкуры медведя и предлагает её жене; если женщина невиновна, то она принимает шерсть, но если виновна то ни за что не отважится принять шерсть, а тотчас же признается в преступлении… На ту, которая, будучи виновной, принимает шерсть, затем в лесу нападёт этот зверь и разорвёт её на куски – такова вера».

«Если кто-то… из остяков даст ложную клятву, тот, по их вере, не проживёт и года, а будет сожран медведем».

Описание клятвы дает А.А. Дунин-Горкавич на материалах Сургутского края: обвиняемый для доказательства своей невиновности касался черепа или лапы лезвием топора или целовал его (её), говоря при этом: «Пусть меня разорвёт м

После присоединения Западной Сибири к Российскому государству эта клятва нашла служебное применение: она использовалась при принесении присяги на верность. По описанию известного историка Г. Миллера, присягающих вводили в «судебную комнату», клали перед ними медвежью шкуру и топор и одновременно подавали на кончике ножа хлеб для съедения. Присягающие говорили: «Если только я не останусь до конца верным моей верховной власти страны, а по знанию и желанию стану изменником, уклонюсь от выполнения возложенных на меня обязательств или каким-то другим образом провинюсь перед верховной властью страны, то этот медведь должен разорвать меня в лесу; этот хлеб, который я вкушаю, пусть застрянет у меня в горле, этот нож убьёт меня, этот топор отрубит мне голову».

Присяга верности русскому царю у народов Сибири. Интернет ресурс

Вряд ли присягающие сами давали такую сложную клятву, скорее всего, они просто повторяли слова за переводчиком, о чём сообщает Новицкий.

Медвежьи церемонии

В пределах Евразии известно два типа медвежьих ритуалов/праздников: западный – у обских угров, кетов, эвенков, связанный с охотой на медведя, и дальневосточный, включающий воспитание медведя в семье человека.

У некоторых сибирских народов известны «медвежьи пляски», совершаемые перед предстоящей охотой или после её удачного завершения. Иногда такая пляска в медвежьих масках и костюмах, сопровождаемая «медвежьими песнями» приурочивается к главному празднику племени.

Добыча медведя – это большое событие, которому радуются и которое даёт повод к празднику. К нему готовятся, существуют специальные церемонии при добыче зверя, его доставке домой и во время самого медвежьего пира.

Подготовка к охоте. Убийство медведя происходит случайно, так как преследовать этого зверя опасно. Обнаружив лёжку или берлогу медведя, охотник сообщает об этом двум-трём близким людям. Затем охотники собираются у «хозяина», где им подают еду и питьё. Хозяин окуривает пищу и участников дымом пихтовой коры, сжигая её в ложке с углями. Все они должны быть очищены от всего нечистого, что может вызвать гнев медведя. При окуривании читается заговор, в котором медведя называют сыном или дочерью небесного отца, просят не гневаться и подождать их какое-то время. На слово «убить» у хантов существует запрет, поэтому, отправляясь на охоту, они собираются не убить медведя, а «спустить» его с небес, так как у обско-угорских народов он является сыном верховного божества.   

Покидая дом, охотников вновь окуривают: они перешагивают через дымящуюся ложку, после чего отправляются на охоту. С этого времени все оставшиеся дома должны были соблюдать ряд запретов (нельзя мести пол, стирать бельё и т.д.), иначе медведь мог не показаться охотнику.

Добыча медведя. Обычно медведя убивали в берлоге, затем вытаскивали из неё и укладывали, «как человека» – мордой в снег.

По традиционным представлениям, при добыче медведя из него «вылетает» только одна из его душ, остальные остаются при нём, поэтому он «живой». Вот почему для очищения охотники забрасывают друг друга снегом (летом – мхом и землёй), символически изображая пургу/ветер, в которой ни они, ни зверь не смогли различить друг друга. У места добычи разводят костёр и готовят пищу. Пищу окуривают и помещают около медведя, участники обеда сначала кланяются медведю, для угощения которого она тоже предназначена, затем приступают к еде. Этот обычай трапезы после добычи медведя и в его присутствии напоминает еду (поминки) у могилы человека.

Снятие шкуры происходит на том же месте, с соблюдением определённых правил. Зверя кладут на спину, обычно головой на восток, сбоку поперёк туловища кладут палочки (5 самцу, 4 самке) длиной и толщиной с палец – «пуговицы», которые при разрезании шкуры разламывают: таким образом, с медведя снимают «ошейник» и «изготовленную матерью мягкую одежду» – шубу. Зимой шкуру укладывают на нарты в позе сидящего человека, для чего её наполняют пихтовыми ветками.

С этого момента начинается поездка медведя к селению. По дороге охотники от лица медведя отмечают все достойные внимания места и перечисляют все деяния, которые он совершал здесь при жизни: бродил по болоту, собирая ягоды; катался по лужайке или около озера и т.д.

Прибытие в селение. При приближении к посёлку охотники останавливаются и подают выстрелами сигнал, им отвечают тем же и идут навстречу. Шкуру окуривают из дымокура, затем трижды обрызгивают водой – эти очистительные, изгоняющие зло, действия проделываются всеми присутствующими, включая охотников. После чего встречающие кланяются медведю и целуют его, обмакивая руки в сосуде с водой, проводят себе по лицу. В доме для медведя устанавливается помост, на который голова укладывается так, что покоится на передних лапах и его поза напоминает лежащую на животе собаку. Самцу на голову надевают шапку, на шею повязывают платок, самке на голову повязывают платок, на шею – женский воротник, украшенный бисером. Когти медведя украшают кольцами. Снаряжение медведя завершается закрыванием его глаз и носового отверстия нашивками – серебряными или медными монетами, поясными бляшками, берестяными кружками.

Медвежий праздник. Шкура медведя в ритуальной позе

Перед медведем в чашках и берестяных сосудах ставят угощение. После этих приготовлений начинается праздник, который служит главным образом, развлечением для большого зверя и увеселением для охотников и их друзей. Программа праздника очень насыщена и длится несколько дней: 5 дней танцуют «звериный танец», если убит самец, и 4 – если самка.

Перед началом игрищ, поднимая тушу, у медведя спрашивают, желает ли он быть домашним духом. Если «да», то игрища проводятся по одному из двух сценариев, и в нём, в частности, запрещаются эротические сценки. В конце праздника с неба спускаются семь божеств и уносят вторую душу на небо. Ещё одна душа остается при медведе, именно она и служит в качестве домашнего духа: медведь по-прежнему живой, он имеет дух, который называют лыпи вэнтр лух. Эта душа всё видит, понимает, чувствует и т.д. Стилизованное изображение медведя, помещённое на браслет, соответствует именно этому «живому» медведю, ставшему духом. Раньше в качестве духа оставляли выделанную шкуру медведя целиком вместе с головой. После репрессий 1930-х гг., чтобы легче было спрятать духа, стали оставлять только голову.

Если медвежьи игрища происходят по второму сценарию, то после вознесения второй души последнюю тоже умерщвляют (не убивают!). Медведь, которого убили, не может иметь изображения, так как он идентичен мертвецу и, следовательно, для живых представляет большую опасность. Таким образом, изображать можно только лишь «живого» медведя-духа.

Медвежий праздник возник под влиянием представления о кровной связи людей с медведем и их общих предках. Совершение своеобразных “поминок” в виде игрищ или праздника снимало запрет на употребление его мяса в пищу, а могучая сила медведя породила веру в магические свойства его тела.

Отношение к медведю русских крестьян-строжилов

В словаре В.И. Даля для бурого медведя указаны десятки названий: зверь, чёрный зверь, урманный, косолапый, лесной чёрт, потапыч и т.д. Среди русских крестьян-строжилов в конце XIX– начале XX в. в быту, в разговоре использовались обращения «дедушка», «хозяин», другие имена. Вспомним известную песню, в которой его называют «ты, медведь, ты мой батюшка».

О медведе нельзя было вслух неуважительно отзываться или ругать его, так как считалось, что он «услышит» и обязательно отомстит. Особенно страшной, как и у аборигенов Сибири, считалась звериная месть при ложной клятве – при целовании медвежьей лапы, потому что в тот же год «медведь обдерёт» клятвопреступника.

У русских сибиряков отмечено почитание медведя как особого лесного существа. Бытовало убеждение, что эти животные понимают человеческую речь, поэтому, убив медведя, русские охотники «извинялись» перед ним, боясь последствий, и говорили, обращаясь к его «душе»: Не я тебя убил, а тунгус, хант или кто другой, в зависимости от места проживания в Якутии, Сургутском крае.

Сцена охоты на медведя. Русские

Предохраняющие заговоры и обереги от нападения зверя использовали традиционно русские, включавшие христианские элементы. От нежелательных встреч, считалось, уберегали заклинания: «Пень, колода, крута гора, не видать чёрному зверю меня».

В отношении медведя бытовало «суеверие», касающееся его провидческих способностей, особого чутья в отношении женщин. По словам сургутян, он даже из сотни женщин всегда выбирал ту, что была беременна и носила под сердцем мальчика. Объяснялось это желанием расправиться со своим будущим врагом-охотником. Поэтому беременных обычно не брали в лес, так как верили, что они могли навлечь медведя, погибнуть сами и погубить остальных.

Убитый медведь, согласно представлениям сибирских крестьян, мог помогать людям в их борьбе с нечистой силой. Поэтому в некоторых местностях было принято хранить в конюшне отрубленную медвежью лапу, а дом, скотный двор и хозяйственные постройки окуривать медвежьей шерстью.  

У русских старожилов сохранились пережитки, связанные с культом медведя: запрет на все виды хозяйственной и промысловой деятельности на Благовещенье, что связано с представлениями о пробуждении медведя в этот день; святочные и масляничные ряжения медведем.

Сохранению обычаев и обрядов среди русских старожилов способствовали особенности их происхождения. Будучи преимущественно выходцами северорусских губерний, при переселении в Сибирь они попали в близкие природные условия, сказались и их культурные контакты с хантами и селькупами.

Заканчивая рассказ о медведе, можно констатировать, что для западносибирского населения этот зверь до сих пор остаётся одним из самых почитаемых.

Фото медведя. Интернет ресурс

Литература:

Болонев Ф.Ф., Фурсова Е.Ф. Культ медведя в верованиях крестьян Сибири в прошлом и настоящем // Народы Сибири: история и культура. Медведь в древних и современных культурах Сибири. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2000. С. 84–89.

Брей У., Трамп Д. Археологический словарь / Перевод с англ. М.: Прогресс, 1990. 368 с.

Доннер К. У самоедов в Сибири / Перевод с нем. А.В. Байдак Томск: Изд-во ВЕТЕР, 2008.

Дульзон А.П. Дневник раскопок, произведенных летом 1955 года на томском Старом мусульманском кладбище / Архив ТОКМ. Ф. 3. Оп. 9. Д. 27. –329 л.

Дульзон А.П. Предварительный отчет об археологических раскопках на старом мусульманском кладбище у южной окраины города Томска, произведенных летом 1955 года / Архив ТОКМ.  Ф. 3. Оп. 9. Д. 30. – 154 л.

Дульзон А.П. Археологические памятники Томской области. Тр. Том. обл. краев. музея. Т. 5. Томск, 1956. С. 89–316.

Дунин-Горкавич А.А. Тобольский Север. Этнографический очерк местных инородцев. / Репринтное издание 1911 г. В 3 т. Т. 3. М.: Либерия, 1996. 208 с.

Жизнь животных (в семи томах). Т. 7. Млекопитающие. Семейство медвежьих. (С. 286–291). М.: Просвещение, 1989. 558 с.

Карьялайнен К.Ф. Религия югорских народов. Т. 3. / Перевод с нем. Н.В. Лукиной. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1996. 264 с.

Ким А.А. Очерки по селькупской культовой лексике. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1997. 219 с.

Косинцев П.А. Человек и медведь в голоцене Северной Евразии (по археозоологическим данным) // Народы Сибири: история и культура. Медведь в древних и современных культурах Сибири. Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2000. С. 4–9.

Кулемзин В.М. Человек и природа в верованиях хантов. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1984. 190 с.

Лаптев И.П. Млекопитающие таёжной зоны Западной Сибири. Бурый медведь (с. 80–87). Томск: Изд-во Том. ун-та, 1958. 285 с.

Матющенко В.И. Новые находки из низовий реки Томи // Краткие сообщения ин-та археологии АН СССР. Вып. 84. М., 1961. – С. 130–132.

Матющенко В.И. Древняя история Сибири. Омск, 1999. 232 с.

Матюшин Г.Н. Археологический словарь. М.: Просвещение АО «Учебная литература», 1996. 304 с.

Мифология селькупов. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2004. 382 с.

Мифы народов мира. Энциклопедия. Медведь (с. 128–130). Т. 2. М.: Научное изд-во «Большая Российская энциклопедия», 1997. 719 с. с ил.

Молданова Т.А. Орнамент хантов Казымского Приобья: семантика, мифология, генезис. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1999. 261 с.

В.С. Мосин, В.В. Бобров, А.Г. Марочкин. Новые данные по хронологии неолита и эпохи раннего металла в лесостепной зоне Зауралья и Западной Сибири // Археология, этнография и антропология Евразии. Т. 45№4. Новосибирск, 2017.

Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья. Материалы к энциклопедии Томской области. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2001. 252 с.

Обские угры. Повествование о культуре народов ханты и манси, о бесценном историческом наследии, бережно сохраненном для грядущих поколений. В очерках, образах и сказаниях о «Кожистой, Шерстистой Земле». Ханты-Мансийск, 2002. 64 с.

Пелих Г.И. Происхождение селькупов. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1972. 424 с.

Селькупская мифология / Составитель Г.И. Пелих. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1998. 80 с.

Сидорова Т.А. Этнокультурная ситуация бассейна реки Тым XIX – первой трети XX веков. Вопросы истории, археологии, политических наук и регионоведения. Сб. мат-лов XIII Всерос. научн. конф. студентов, магистрантов, аспирантов и молодых ученых (Томск, 24–26 апреля 2017 г.). Выпуск 13 Т. 2. Томск: Изд-во Том. ун-т, 2017. – С. 272–278

Трухин Г.В. / Архив ТОКМ Ф. 11. Оп. 15. Д. 18

Яковлев Я.А. «И зверьё, как братьев наших меньших…» // Земля каргасокская. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1996. С. 23-39.