Нарым. Забыть нельзя сохранить

2016-11-14 00:00:00

Еще один кусок к виртуальной экскурсии по Нарыму. Памятник находится в аварийном состоянии. Догадаться, что  этот бетонный блок - намогильный памятник невозможно. Нет даже таблички. В 2013 году сотрудники ТОКМ на свои средства заказали табличку на памятник, но в сентябре 2016 года ее уже не было...

Свисающие снизу цепи некогда были символическими кандалами...

Могила большевиков Алексея Сергеевича Ермолаева и Самуила Пинхусовича Гольдштейна, покончивших жизнь самоубийством 16 марта 1916 года.

Сравнивая условия царской ссылки с условиями, в которых приходилось жить спецпереселенцам в 19130-е годы, невольно понимаешь, что условия жизни при царе у ссыльных были много комфортнее. Однако нельзя поддаваться первому впечатлению и считать, что царская ссылка была явлением легким и гуманным, а ссыльные в Нарыме испытывали только духовные страдания, но никак не материальные затруднения.

Мы находимся у могилы двух политссыльных, Алексея Сергеевича Ермолаева (1891 года рождения) и Самуила Пинхусовича Гольдштейна (1893 года рождения) которые 16 марта 1916 года отравились стрихнином. В их личных делах, хранящихся в Государственном архиве Томской области указано, что причина смерти обоих молодых людей (одному их них было 25 лет, а второму – и вовсе 23-24) не установлена: письма они не оставили и товарищи ничего определенного не говорят.

Попробуем, однако, разобраться, что послужило причиной смерти молодых большевиков?

Алексей Сергеевич Ермолаев.

Приемный ребенок крестьянина с. Серга Пензенской губернии Сергея Ермолаева, он рано покинул дом воспитателя и работал слесарем по металлу на заводе в Мотовилихе Пермской губернии (сейчас это район г. Перми). Там примкнул к ячейке РСДП(б) и за политическую деятельность был арестован. 10 августа 1912 года осужден к ссылке в Нарым сроком на 5 лет.

Однако строптивый характер и дерзкое поведение по отношению к полицейским чинам привели к тому, что молодого человека перевели на поселение в д. Киндал.

О том, что за место была эта деревня нам известно из рапорта уездного исправника Пелиошевского, который ходатайствовал о закрытии этого пункта для размещения ссыльных, мотивируя тем, что «полицейские надзиратели», кои несут службу в Киндале, находятся в тех же тяжелых условиях по обязанности службы, что и ссыльные». В деревне не было ни одной бани, продуктовой и мелочной лавки, муки и хлеба в продаже (местные покупали его либо в Нарыме, либо в Каргаске). Зимой сообщение с большой землей имелось только на лошадях, летом – по реке, в межсезонье добраться до других населенных пунктов вообще было невозможно. Следует добавить, что ссыльные с трудом искали себе место для жилья и ютились в углах изб, население относилось к ним враждебно и не давало ни лошадей, ни лодок. Разрешение на отлучку полицейские чины давали неохотно. Когда А. Ермолаев для посещения зубного врача самовольно покинул Киндал (потому как не получил разрешения) его объявили беглым и по задержании подвергли трехдневному заключению в каталажной тюрьме.

Впоследствии его вторично подвергли аресту и он отбывал наказание в Томской тюрьме. Неустроенные условия проживания подорвали здоровье молодого человека, врач констатировал у него хронический бронхит, но прошения о переводе в Нарым были удовлетворены не сразу.

Самуил Пинхусович Гольдштeйн

Он был человеком образованным, закончил средне-техническое училище в г. Ростов-на-Дону. Не смотря на то, что семья его эмигрировала из России и большая часть родственников жила в Париже, Самуил Гольдштейн оставался в Ростове-на-Дону.

В поле зрения полиции он попал еще в 1911 году, однако ему удалось избежать наказания: бежал в Париж. Затем вернулся и устроился на работу на завод «Аксай». В мае 1913 года был арестован с группой товарищей, которые готовили массовую забастовку на предприятиях Ростова-на-Дону и Нахичевани. Он и другие проходившие по этому делу были приговорены к 3 годам ссылки начиная с 29 января 1914 года наказания в Нарымском крае, деревня Подъельники.

Как и А. Ермолаев, С. Гольдштейн был поведения «дерзкого и неодобрительного», за что неоднократно попадал в донесения полицейских чинов…

Незадолго до своего самоубийства Самуил Гольдштейн, и проживающие вместе с ним Леонид Серебряков и Александр Шотман писали прошение об улучшении материального содержания. В прошении указано, что в последнее время заметно вздорожали продукты и на почве недоедания в крае началась эпидемия тифа. В связи с тем, что количество ссыльных в Нарымском крае увеличилось на несколько тысяч, квартиры также вздорожали, и найти их стало затруднительно. Ссыльные ходатайствовали об увеличении квартирного и продовольственного довольствия как минимум на 100%.

О росте цен можно судить по следующим цифрам:

1 пуд ржаной муки в 1914 году стоил 80 копеек, в 1915 – 1 рубль 45 коп (то есть подорожал на 75%), черный хлеб стоил 1 фунт (400 гр.) 2 копейки, а стал 2,5 копейки, то есть вздорожал в на 25%. Ведро картофеля с 8 копеек подорожало до 30, то есть более, чем в 3,5 раза. Даже рыба (налим, которым местные жители брезговали) подорожал с 2 копеек до 6 за фунт. Спички вместо 10 копеек стали стоить 25. (ГАТО, Ф 2. Оп.2, Д. 81. ЛЛ 28-30).

Самоубийство Ермолаева и Гольдштейна было подготовленным: они сговорились и одновременно приняли разведенный в воде стрихнин. Однако известно, что незадолго до этого Самуил Гольдштейн не помышлял о самоубийстве – он подавал прошение о разрешении принять крещение по евангелическому обряду. Разрешение было дано 10 дней спустя после смерти молодого революционера.

Последняя фотография А.С. Ермолаева  и С.П. Гольдштейна. Из фондов Нарымского музея политической ссылки. Судя по  количеству хранящихся в фондах  музея экземпляров и характерным особенностям сохранности - проколы в верхней части или по  углам - фотографии эти были растиражированы и висели  на стенах в жилье политссыльных как напоминание о преступлениях режима. 

Большевик Н.Н. Яковлев 29 октября 1916 года в письме из ссылки упоминал, что отношение к отъезжающим из ссылки товарищам «удивительно теплое. В настроении наблюдается та чуткость, сплоченность, единство переживаний, серьезность, которая была при похоронах Ермолаича и Мони».

Член Государственной Думы Скобелев дал телеграмму в министерство Внутренних дел с просьбой улучшить положение ссыльнопоселенцев. Среди аргументов в поддержку своей просьбы он упоминал и это протестное самоубийство.

На могиле до 1935 года стояло мраморное надгробие, потом памятник несколько раз менялся.

Захоронение относится к памятникам истории регионального значения...