СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ. ВХОД… РАЗРЕШЁН!

– Какая у тебя специальность?

– Музеология.

– Музыкология?..

– Музеология. Музейщик я. В музее могу работать.

– Этому еще и учат?

Вот так выглядит обычный диалог о специальностях для музеолога. Наша специальность не на слуху, иногда даже музейные сотрудники переспрашивают и удивляются. Порой кажется, что узнать о ней можно только в приемной комиссии или через знакомых. Да и в музеях обычно работают люди «не по специальности», а «по призванию» – историки, культурологи, филологи, ботаники, геологи и пр. Все очень сильно зависит от профиля музея – разумеется, музею палеонтологии нужны специалисты-палеонтологи.

В нашей стране есть всего 32 вуза, в которых учат музеологии (или музееведению – есть много споров, как правильно называть этот курс). Специальность не такая уж и молодая. Первые попытки обучать музейному делу в ВУЗах появились еще в начале 20 века – так, в Московском историко-архитектурном институте преподаватель С.П. Кузнецов разработал курс «Введение в музееведение». Сегодня выпуски маленькие, около 10 человек, не все доучиваются до конца и не все идут потом в музеи.

Чему же учат на музеологии?

Есть, конечно, общеобразовательные предметы и предметы, общие для культурологических специальностей, – разные виды истории, культурологии и искусствоведения. Но сейчас, по практике, стоит сказать, что все они крайне необходимы: музейный сотрудник постоянно работает  с историей, причем самой разной – от быта до духовной культуры, от первобытности до современности, от гражданских до военных, от родного края до далеких берегов. Ему нужно находить аналогии, понимать прошлое и настоящее вещи, и среду, ее окружавшую.

Много предметов узкоспециальных.

Например, что можно подумать о названии предмета «музейного атрибуция»? Атрибут – это как молнии у древнегреческого бога Зевса или глазная повязка у пирата? Для музейных сотрудников атрибуцией называется выявление всех присущих музейному предмету признаков: материала, формы, устройства, размера, способа изготовления, назначения, стиля, времени и места изготовления, авторской принадлежности, социальной и этнической среды бытования, исторического и мемориального значения.

Найти все составляющие порой нелегко. Например, не сохранилась информация о хозяине вещи. А ведь так охота знать, какой человек им владел – мужчина или женщина, молодой или старый, суровый или добрый, тихий или авантюрный. Или что «видел» предмет – семейный уют или драму, события малые или великие. Все это «живое» приходится выявлять через предмет «молчащий», только по его внешнему виду.

 И ведь каждый предмет может поставить ряд вопросов, требующих знаний узкого специалиста: информацию, окружающую черепок сосуда, полученного при раскопках,  расшифрует только археолог,  доспех самурая – востоковед, знакомый с вооружением, лики на иконе – знаток иконописи и христианства.

Конечно, ни один университет не сможет рассказать обо всех вещах мира даже в самом пространном курсе. Ты и сам предположить не можешь, в каком музее будешь работать и с какими уникальными вещами столкнешься. Музейная профессия вообще похожа поиск сокровищ, причем сокровища это не только музейные предметы, но и те знания, которые их окружают. Потому на занятиях курса «музейная атрибуция» рассказывают о самих принципах атрибуции, как определять и где искать литературу, о немаловажных правилах заполнения музейных бумаг. Потом подключаются такие предметы, как «материальная культура народов Сибири» (включает и славянские, и коренные народы), «культурная антропология» (о культуре народов мира), «история искусства».

Помимо того в университете учат истории музейного дела и краеведения,  истории охраны памятников, и все эти предметы дают представление о музейных прецедентах. Знать их очень нужно, музейная работа действительно конкретна: вот ты исследуешь, вот ты ставишь по исследованию выставку, а вот получаешь результат – положительный или отрицательный. Знать, что делали предшественники раньше – очень полезно, это источник новых идей и в то же время предупреждений, как делать не надо (например, типовые выставки Советского Союза или выставки из одного лишь «плоского материала» – вырезок газет и т.п.).

Выйдя же из стен университета и желая работать в музейной сфере, оказываешь на перекрестке множества дорог  – а кем именно ты хочешь стать? Если музей маленький, то тебе придется стать универсалом – фондовиком, экспозиционером, исследователем,  экскурсоводом  и менеджером одновременно. Если музей большой, то работа в каждом отделе специфическая, отличающаяся даже, пожалуй,  самой атмосферой и ее динамичностью.

Сейчас я работаю научным сотрудником, как и хотела. Это работа совмещает в себе дух первооткрывателя и методичность, ведь все найденное надо зафиксировать и заключить в форму, понятную разным людям.

Эта работа похожа на детективную – вот у тебя есть цель, и ты выслеживаешь ее следы по архивам, библиотекам, переписке, в текстах и фотографиях, ищешь малейшее упоминание, и порой даже уходишь от нее очень далеко – к другим людям или в другие страны.  В музее нормально испытывать исследовательский азарт.

Эта работа похожа на распутывание клубка судьбы, мне она часто напоминает о древнегреческой мудрости «пока не умрешь, не узнаешь, счастлив ли ты был» – люди не знали, чем закончатся их действия, а мы знаем не только это, но и последствия действий, расходящиеся по нескольким поколениям.

Это работа, в которой можно состояться как исследователь, соприкасаясь с первоисточниками – с прошлым, как оно есть.

И, конечно же, это работа, на которой можно почувствовать себя нужным людям. Найденная информация проходит через «музейные превращения» – в статьи, научно-популярные заметки, виртуальные или физические выставки. Знание переходит к людям, и можно наблюдать их отклик. Это тоже приносит радость.

Котенко А.Л.