19 июля. Дело о незаконной реквизиции

Красноармейцы. 1920-е годы (источник изображения) 

Сюжет нашей сегодняшней истории – дело о «незаконной реквизиции», ставшее предметом разбирательства разных инстанций в двух губерниях. Случилось оно в 1920 году.

В апреле Курганский уездный исполком Челябинской губернии обратился в Томский уездный ревком с просьбой о расследовании по делу о незаконной реквизиции лошадей у жителей Могилевской волости Курганского уезда Михаила Иванова и Ивана Шалыгина. «Незаконная реквизиция», как следовало из заявления потерпевших, произошла в деревне Татариновой Томского уезда.

Иванов и Шалыгин в своё время были мобилизованы в колчаковскую армию и забрали на службу своих лошадей (как говорилось в заявлении, чтобы они не достались другим белым отрядам, «что во многих случаях практиковалось»). С отступавшими колчаковцами два горемычных односельчанина добрались до Томска. Здесь им удалось, примкнув к восставшим против Колчака отрядам, перейти на сторону Красной Армии. Но в ней земляки прослужили недолго – без малого два месяца: с 19 декабря 1919-го до 15 февраля 1920-го. – Армейским приказом Иванов и Шалыгин были демобилизованы по возрасту, как достигшие 35 лет.

И вот, при возвращении в Курганскую волость отпущенные домой красноармейцы, несмотря на их документы, были задержаны как бывшие колчаковцы в Тутальской волости Томского уезда жителями деревни Татариновой. И как у бывших белогвардейцев у проезжавших «реквизировали» их лошадей и сбрую.

К запросу из Курганского уезда было приложено несколько документов:

– заявление Иванова и Шалыгина, составленное на их малой родине (то есть бывшие красноармейцы-белогвардейцы, несмотря на задержание, таки добрались домой и взыскивать справедливости решили через свои уездные органы власти);

– справка об имущественном положении потерпевших, из которой становится ясно, что они, по меркам Сибири, середняки и, значит, в отличие от сельских «эксплуататоров», могут рассчитывать на уважение своих прав. Михаилу Иванову принадлежал дом, два амбара, 2 коровы, 2 рабочие лошади, 1 нерабочая; Иван Шалыгин владел домом, одним амбаром; коровой и рабочей лошадью;

– удостоверение, подписанное многими односельчанами Иванова и Шалыгина, жителями села Могилевского Курганского уезда Челябинской губернии, в том, что они действительно были мобилизованы в колчаковскую армию и взяли с собой собственных лошадей;

– так называемая «погонная» – документ, дававший право провоза лошадей; в нём имелось описание животных (масть, особые приметы);

– расписка от начальника 3-го района Томской уездной рабоче-крестьянской милиции о задержании «вышепоименованных бывших военнопленных» вместе с лошадьми («военнопленными» два товарища, видимо, стали после задержания их крестьянами)

Ознакомившись со всем этим, отдел управления Томского уездного ревкома потребовал от начальника уездной милиции расследовать дело о незаконной реквизиции, возвратить пострадавшим их собственность, а виновных в нарушении закона наказать.

Но не тут-то было. Участковый милиционер, проводивший дознание, опросил жителей деревни Татариновой (в том числе и председателя сельского ревкома Власа Ивановича Шевелёва). Был даже устроен сельский сход. В протоколе собрания сельчан указывалось, что татариновцы «опознали» Иванова и Шалыгина. Эти «военнопленные колчаковцы» (как их постоянно называли опрошенные) при отступлении с белыми отрядами были замечены в грабеже, уводе лошадей, отобрании запасов овса и вообще «фулиганили и позволяли себе слишком много». У тому же, как утверждали крестьяне-«реквизиторы», документы на лошадей у Иванова и Шалыгина не были подлинными, поскольку описание их не совпадало с реальностью – лошади были другими. И потому местные жители сделали так, как им предписывалось волостным ревкомом, а именно: у бывших колчаковских солдат отбирать лошадей, если на них нет документов.

Влас Шевелёв так и поступил, проявив при этом даже большую мягкость. Задержанных отпустил и даже отдал им одну из лошадей. Вот на ней они и уехали… искать правды в село Болотное к начальнику милицейского участка.

Но право на возврат собственности эта инстанция не дала. И два «дембеля» отправились к себе на родину несолоно хлебавши, чтобы уже оттуда попытаться вернуть своё «движимое имущество» (в дознании сообщалось, что всё это имущество в целости и сохранности находится в деревне Татариновой).

По результатам проведённого расследования управление Томского губернского ревкома согласилось-таки с решением татариновского сельского ревкома о «реквизиции», но предписало, что задержанные лошади, если они годны для военной службы, следует передать в воинскую часть, а если не годны – то распределить между безлошадными крестьянами села или волости…

Кто в этой истории был прав? кто виноват? Действительно ли Иванов и Шалыгин, будучи «белыми», мародёрствовали в Татариновой (вполне возможно: делали, как многие…). Или обвинение незадачливых «бело-красных» солдат в грабежах было только «прикрытием» незаконной «реквизиции»? – Кто знает…

…1920 год: Сибирь поставлена на дыбы и находятся, как и вся страна, в состоянии транзита, перехода из одного состояния в другое. Попытки установления гражданского права соседствуют с «законами военного времени» и «революционной целесообразности»…

Распоряжение начальнику Томской уездной милиции о проведении расследования о незаконной реквизиции лошадей. Томская губерния. 1920 год (из фондов Государственного архива Томской области)

Протокол собрания жителей деревни Татариновой. Томская губерния. 1920 год (из фондов Государственного архива Томской области)