18 декабря. Дни Михаила Булгакова

В октябре 1920 года во Владикавказе на сцене Первого советского театра состоялась премьера написанной летом пьесы Михаила Афанасьевича Булгакова (1891–1940) «Дни Турбиных». Это пронзительное произведение хорошо знакомо многим нашим соотечественникам. В основу её легли впечатления от событий, пережитых начинающим драматургом тогда же, в 1920 году. Вообще этот год для будущего классика советской литературы стал переломным.

Ночь со 2 на 3 февраля, описанная в «Днях Трубиных» и в романе «Белая гвардия», киевлянин Булгаков находился в своём родном городе и был очевидцем вступления в Киев петлюровцев и последовавшего за этим погрома. До конца своих дней он помнил ту ночь и, мысленно возвращаясь «туда», писал, что хотел бы вернуться назад, чтобы действовать более решительно, более твёрдо, не так…

В его кармане давно уже лежал мобилизационный листок с предписанием явиться во Владикавказский военный госпиталь – Михаил Афанасьевич, как известно, начинал свою профессиональную жизнь как врач. Добравшись, наконец, до Владикавказа, Булгаков получил назначение занять должность «начальника санитарного околотка 3-го Терского казачьего полка» (по воспоминаниям его жены Татьяны Николаевны Лаппе). В марте Булгаков заболевает тифом. Когда же он поправился, в городе была уже другая власть – советская. Михаил Афанасьевич остался без места службы, без средств, существовать ему с женой было совершенно не на что. Надо было приспосабливаться и выживать.

Найти работу Булгакову помог его друг, писатель Слёзкин, с которым он познакомился ещё при белых, когда Михаил Афанасьевич писал фельетоны, а Юрий Львович помогал их пристроить в газету. При советской власти Слёзкин возглавил подотдел искусств отдела народного образования Терского ревкома во Владикавказе, и по его рекомендации Булгаков получил должность заведующего литературной секцией этого подотдела.

Служебные обязанности Михаила Афанасьевича заключались в организации литературных вечеров, концертов, спектаклей, диспутов, где он выступал со вступительным словом перед началом представлений. Татьяна Николаевна устроилась секретаршей в уголовном розыске, позже статисткой во владикавказском театре, «на выходах». Заработки были невелики, в материальном плане жизнь семьи Булгаковых оставалась стеснённой (тем более, что молодые люди не отличались бережливостью).

Чтобы заработать на пропитание, Булгаков стал писать пьесы. Для драматической труппы местного Русского театра была написана одноактная юмореска «Самооборона». Её премьера состоялась уже 4 июня 1920 года на сцене вновь образованного во Владикавказе Первого советского театра (играли там любители). А 21 октября состоялась премьера четырёхактной драмы «Дни Турбиных (Пробил час)».

Казалось, что жизнь Булгаковых начала налаживаться. Но на самом деле осенью этого же года советская власть уже начала «чистить ряды», выявляя «неблагонадёжный элемент». 28 октября 1920 года появился «Доклад комиссии по обследованию деятельности подотдела искусств», который решил судьбу друзей  – в числе тех, кого изгнали из народного образования, были Ю.Л. Слёзкин и М.А. Булгаков.

Какое-то время удержаться на плаву помогала театральная деятельность, которая всё более увлекала начинающего литератора. Но оставаться во Владикавказе было опасно. Новая волна репрессий грозила докатиться до Булгакова, которому, несмотря на амнистию, могли припомнить прошлую службу у белых, объявить участником действительного или мнимого заговора.

Уехать из Владикавказа помогли две премьеры: в марте 1921 года – пьеса «Парижские коммунары» и в мае – «Сыновья муллы». Последняя пьеса, написанная на местном материале, оказалась особенно удачной и дала средства на отъезд. Все эти пьесы, созданные второпях и по «революционному заказу», Булгаков впоследствии в письмах родным именовал «хламом», хотя и посылал их в Москву на конкурс. Сами рукописи он распорядился уничтожить. Случайно уцелел лишь суфлёрский экземпляр пьесы «Сыновья муллы». Уезжали Булгаковы порознь, с приключениями. А кавказские скитания нашли отражение в первой части булгаковской повести «Записки на манжетах», рассказе «Богема», но это, как говориться, совсем другая история…