24 августа. Опера за решёткой, или арест машинистки

Фисгармония, клавишный духовой музыкальный инструмент. США. Начало XX века. Бытовала в Томске (фонды ТОКМ)

Убеждение и принуждение – основные методы управления эпохи военного коммунизма. Не то, чтобы управленцы того смутного времени не придавали значения эффективности такого рычага администрирования, как поощрение, но в пору тотального дефицита и он был малодоступен.

Томский август 1920 года продолжал являть примеры карательного способа приобщения граждан к трудовой деятельности, предписанной властями. Очередной толчок к этому дало создание межведомственной комиссии по борьбе с трудовым дезертирством (губкомтруддезертир), созданной по приказу томского губревкома 13 августа. Её создание ознаменовалось облавами: 13-го – на толкучке, когда вместе с уклонистами хватали спекулянтов и лиц без документов, в ночь на 14-е – общегородская.

Во время последней было задержано до 2 тысяч незарегистрированных в губкомтруде и 1 тысяча «злостных дезертиров труда». Ещё одна облава прошла 20 августа в театре «Интимный» после спектакля. Давали оперу «Евгений Онегин». Собралось много зрителей. Наверняка пришло немало «чистой публики», из числа интеллигенции. Не она ли (как и ранее торговцы толкучки) являлась основной целью охотников за «дезертирами труда»? Удалось задержать несколько лиц без документов для выяснения их отношения к трудовой повинности с перспективой возможного предания суду ревтрибунала.

Такого рода меры дали результат: «После облавы в отделе учёта и распределения рабочей силы замечается большое оживление: целый ряд лиц, прежде уклоняющихся от работы, теперь добровольно являются и регистрируются».¹

Ещё одним, довольно неожиданным, последствием подобной борьбы с «труддезертирами» стали постановки в доме принудительных работ …сцен из оперных спектаклей, причём исключительно силами заключённых! Такие концерты давались, например, 10 и 19 сентября, оба раза в пользу Недели ребёнка. Неунывающие артисты, находясь, по сути, в тюрьме, ставили сцены из «Фауста», «Аскольдовой могилы», «Евгения Онегина». В «фойе» же продавались программки, цветы, «снимки с натуры», был организован буфет... Ходить на оперу в места заключения – так экстравагантно!

Это ж надо было нахватать во время облав таких «уклонистов» (от разгрузки барж, например) как музыканты, всячески оберегающие своё основное «орудие производства» – руки, и певцов, находящихся в вечной зависимости от состояния своих голосовых связок! А затем в «местах заключения» использовать питомцев муз по их прямому «назначению. – Контрасты и противоречия 20-го года….

Мало того, чтобы люди трудились. Важно, чтобы они работали там, где власть это посчитает особенно нужным. Былой рынок рабочей силы был разрушен. Край испытывал большой дефицит в рабочей силе, особенно в квалифицированных кадрах. И этот дефицит только усугублялся с ходом реэвакуации беженцев, возвращения на родину военнопленных, бывших переселенцев из Прибалтики.

В этих условиях большое значение придавалось учёту рабочей силы. Потому постоянно объявлялись регистрации разного рода специалистов, которые в определённый момент могли быть мобилизованы для какой-либо службы. Потому ещё зимой был введён запрет (на практике постоянно обходившийся) на то, чтобы различные учреждения нанимали работников, минуя отдел учёта и распределения рабочей силы. Дело дошло до того, что наезжающим в Томск агентам различных предприятий и учреждений из других местностей советской республики грозили ревтрибуналом как дезорганизаторам трудового фронта, если они будут вербовать работников, минуя местную ведающую наймом организацию. В августе же по той же причине за нарушение этого предписания ряд руководителей томских учреждений были наказаны.

«Предание суду. Многие учреждения принимали служащих помимо учрабсилы. Таким образом, целый ряд трудовых дезертиров устраивался и получал листы. Кроме того, приём служащих учреждениями лишал учрабсилы возможности учесть и рационально распределить трудовой элемент. Поэтому последний начал энергичную кампанию против лиц и учреждений, принимавших служащих без его ведома. Причём частные предприятия будут штрафоваться, а ответственные советские служащие привлекаться к суду, как за преступления по службе. Так на днях преданы суду ревтрибунала начальник 5 района милиции, врач Сибирцев, заведующий депо Томска и член правления «Ценетросоюза».²

Также недостаточно людей приставить к рабочему месту. Нужно было заставить их должным образом работать. Но низкая трудовая дисциплина была просто притчей во языцех. Даже прогулы являлись обычным делом, причём по всей стране, так что в апреле 1920 года был выпущен особый декрет СНК «О борьбе с прогулами». Декрет предлагал целый арсенал мер воздействия на нарушителей – отработка пропущенного времени, удержание заработка или вычеты из него, заключение в концлагерь, привлечение к суду за саботаж (в случае пропуска в месяц 3 дней), а тем, кто давал необоснованно больничные листы – привлечение к уголовной ответственности.³

Жёстко преследовались и другие нарушения трудовой дисциплины. Под горячую руку своим руководителям в августе 1920 года попались две томские машинистки: одна отказалась от срочных сверхурочных работ (печатать протоколы очередного губернского ведомственного съезда), другая читала на работе …книжку. Барышень ждал арест на 2 и 3 дня и принудительные работы.

«Несмотря на мои предупреждения в циркулярном объявлении по рупводу⁴ о недопустимости разгильдяйства и тунеядства среди служащих, некоторые из них, вероятно, не хотят ознакомиться с этим объявлением и продолжают злоупотреблять рабочим временем.

Исполняя своё постановление и в корне пресекая всякие злостные намерения, мешающие продуктивному ходу работы, прошу покорно опубликовать в газете фамилии и меру наказания таковых:

1) Машинистка эксплоотдела А.Н. Азарова за чтение книги во время занятий к аресту на 2 дня с исполнением своих служебных обязанностей.

2) Секретарю того же отдела Г.А. Каликину за допущение чтения книг в часы занятий объявляю строгий выговор с предупреждением.

Замкомиссара рупвода Мочалов».⁵

Оставляем эту историю без комментариев – многие из наших современников без труда могли бы примерить к себе или своим знакомым эти «обычаи» 1920 года и оценить их полезность и эффективность…

Куплеты Мефистофеля из оперы Ш. Гуно «Фауст» (1859). Исполняет Муслим Магомаев. Запись 1964 года (источник) Опера ставилась в Томске в 1920 году

____________________________________________________________________________________________________________

[1] Знамя революции.1920. 17 августа.

[2] Знамя революции.1920. 17 августа.

[3] Но даже такие жёсткие меры не всегда помогали. Причину прогулов, видимо, следует искать не только в безалаберности работников. Мизерные заработки не позволяли, очевидно, в полной мере обеспечить сносную жизнь и вынуждало людей искать всякого рода иных способов прокормиться (работа в нескольких учреждениях, приторговывание на базаре и др.).

[4] Районное управление водного транспорта.

[5] Знамя революции.1920. 21 августа.