20 октября. Мечтатель и писатель

Владимир Ильич Ленин и Герберт Уэллс в Кремле. 1920 год (источник изображения)

В октябре 1920 года в Москву приехал известный английский журналист и писатель-фантаст Герберт Уэллс. Он находился тогда в Советской России по приглашению одного из вождей РКП(б) Г.Е. Зиновьева. Первым пунктом его пребывания был послереволюционный Петроград, реалии жизни в котором он описал, не жалея самых густых и мрачных красок. Хотя надо отдать должное английскому визитёру – он не был рабом своих предубеждений и отмечал самые разные черты становления молодой советской государственности, в том числе и громадные усилия, которые предпринимались в городах для поддержания порядка и развития системы образования.

Главным «пунктом» пребывания в новой-старой столице, Москве, стал визит к руководителю Советской России, председателю Совета народных комиссаров Владимиру Ильичу Ленину. Классик английской литературы сам признался в том, что он был предубеждён против Ленина, однако реальность оказалась совершенно иной. Владимир Ленин оказался «личностью, совершенно непохожей на то, что я себе представлял».

Сам факт такой встречи, описанный Уэллсом в книге «Россия во мгле», широко известен. Как правило, в пересказах о ней упоминается то, в чём Герберт Уэллс оказался неправ. Беседуя с Лениным и отмечая гибкость ума и человеческое обаяние, Уэллс назвал своего собеседника «мечтателем» и «утопистом» за представленные им планы электрификации России. Англичанин признавал, что он не в силах увидеть Россию будущего с высокоразвитой промышленностью, густой сетью электрифицированных дорог, наблюдая своими собственными глазами чудовищный упадок и неразвитость страны в её текущем состоянии: «Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной равнинной, покрытой лесами стране, населённой неграмотными крестьянами, лишённой источников водной энергии, не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасла торговля и промышленность? Такие проекты электрификации осуществляются сейчас в Голландии, они обсуждаются сейчас в Англии, и можно легко себе представить, что в этих густонаселённых странах с высокоразвитой промышленностью электрификация окажется успешной, рентабельной и вообще благотворной. Но осуществлениетаких проектовв России можно представить себе только с помощью сверхфантазии». Этой сверхфантазии у себя писатель-фантаст не обнаружил, «но невысокий человек в Кремле обладает таким даром».

Дальнейшее развитие событий, как опять же хорошо известно, посрамило уэллсовские способности предвидения; план электрификации был не только разработан и принят, но и воплощён в исторически короткие сроки,в чём английский автор смог убедиться собственными глазами, посетив СССР в 1934 году.

Но было в его книге отмечено и одно верное и справедливое обстоятельство, на которое реже обращают внимание. Уэллс неоднократно отмечал тот факт, что все большевики, все советские руководители не видят мир и описывают его в исключительно марксистской терминологии, относясь к марксизму почти как к религиозному учению, воспринимая его догматично и доктринёрски, несмотря на то, что российская реальность этим языком плохо отражается. Именно подобного марксистского начётничества Уэллс ожидал и от Владимира Ленина и был удивлён его отсутствием.

Надо отметить, что Уэллс на протяжении всего своего произведения не устаёт ругать Маркса и марксизм сам по себе. Маркс для него – это «скучнейшая личность», а его основной труд «Капитал» – «нагромождение утомительных фолиантов». Оставим это мнение на совести Герберта Уэллса. Но он довольно точно отмечал явные несовпадения предсказанной Марксом социальной революции, долженствующей произойти в самых промышленно развитых капиталистических странах, и реальной картины революции российской, в громадной крестьянской стране, с относительно тонкой прослойкой промышленности в нескольких крупных городах. Большевики, будучи марксистами и коммунистами, «оказались у власти в России в полном противоречии с учением Карла Маркса», как бы неожиданно для самих себя: «Я ясно видел, что многие большевики, с которыми я беседовал, начинают с ужасом понимать: то, что в действительности произошло на самом деле, – вовсе не обещанная Марксом социальная революция, и речь идёт не столько о том, что они захватили государственную власть, сколько о том, что они оказались на борту брошенного корабля».

Так что в реальностивсе силы новой власти были направлены на борьбу с военными вторжениями, блокадой, голодоми разрухой. Многие шаги, которые предпринимались советской властью, были, скорее, вынуждены обстоятельствами: «И англичанам пришлось узнать во время подводной войны, что перед лицом голода у городского населения только два выхода: гибель или общественный контроль. У себя в Англии мы вынуждены были ввести контроль над распределением продовольствия, мы вынуждены были подавить спекуляцию суровыми законами. Коммунисты, придя к власти в России, немедленно провели всё это в жизнь, исходя из своих убеждений, сделав, таким образом, самый необходимый шаг для преодоления царящего в стране хаоса».

Разговор Ленина с Уэллсом, который, кстати, тоже был социалистом, но не марксистского толка, постоянно возвращался к вопросу, почему же англичане ничего не делают для уничтожения капитализма, ведь они как раз достаточно развиты для перехода на новую общественную ступень. Успешность русской революции, как это вытекает из марксистского учения, почти полностью зависит от социальной революции на Западе, а её всё нет. Темы будущего России и темы социальной революции в странах-цитаделях мирового капитализма в ходе всей беседы сталкивались и перекликались.

В беседе с Лениным Герберт Уэллс выступил не просто как интервьюер, он активно спорил сглавой советского государства, отстаивая свои взгляды о возможности эволюции капитализма к коллективистскому укладу. Ленин же доказывал неизбежность и необходимость социальной классовой революции, потому что, с его точки зрения, «капитализм всегда будет сопротивляться использованию природных богатств ради общего блага и что он будет неизбежно порождать войны, так как борьба за наживу лежит в самой основе его». Капитализм, утверждал Владимир Ленин, с его конкуренцией является прямой противоположностью коллективным действиям и потому капитализм не может сам собой эволюционно перерасти в социальное единство или всемирное единство.

Кто тут более прав, читатель пусть решает сам.

Уэллс в свой последний приезд в СССР, обнаружив, что совершенно утопическая программа в значительной степени реализована, только тогда смог по-настоящему оценить истинный масштаб личности своего собеседника 1920 года. Но лучше поздно, чем никогда.