25 августа. Неделя дезертира

Плакат «Дезертиров к позорному столбу». РСФСР, Одесса. 1920 год (источник изображения) 

Первая неделя августа 1920 года, с 1 по 7 число, была объявлена в Томском уезде «неделей дезертира». В эту неделю те, кто незаконно покинул ряды Красной Армии или уклонился от мобилизации, могли добровольно явиться в военкоматы и получить полное прощение от военных властей. Явившиеся в эти дни военнослужащие или уклонисты направлялись затем на воинскую службу на общих основаниях, а вот тем, кто не явится в указанный срок, были обещаны большие неприятности. Грозящий «гнев рабочих и крестьян… к этим злостным предателям Советской России» имел вид трибунала, который рассматривал дела дезертиров.

Призывы, обращённые к дезертирам и уклонистам, намекают нам на некоторые причины, по которым военнослужащие оставляли службу. Например, старалась её избегать определённая часть крестьянской молодёжи – чтобы семья не лишилась рабочих рук. Таким красноармейцам давалось обещание: «вы уйдёте на поле брани, но ваша семья и хозяйство не будут забыты. Власть всей имеющейся у неё силой заставит обработать и убрать ваше поле и даст паёк нетрудоспособной семье» и т.д.

Взывая к сознательности, власти объясняли, насколько почётна миссия красноармейца, бойца и защитника трудового народа, рабоче-крестьянской России, в отличие от «жалкого существования «нижнего чина» царской армии».

По истечении сроков этой «прощённой недели» томский военком объявил о «закручивании гаек» по отношению к дезертирству. Оставивших службу красноармейцев ждали карательные меры, суровость которых располагалась в довольно широком диапазоне – от штрафов до полной конфискации всего имущества. Но кары грозили не только самим дезертирам. Ответственных лиц предприятий и учреждений, которые приняли на работу таких «пособников буржуазии и предателей трудового народа»,  также ждало лишение всего или части имущества за пособничество и укрывательство.

Делами, связанными с дезертирством, занималась специальная губернская комиссия, которая вела предварительную «сортировку»: часть дел шла на рассмотрение трибунала, а по некоторым делам комиссия принимала решение сама. Из рассмотренных к августу 317 дел о 326 дезертирах 51 были сразу оправданы, 31 попали под «первомайскую» амнистию, 104 направлены в запасные части после предварительного заключения, 110 отправлены отбывать наказание в штрафные роты, дела 30 дезертиров, особо злостных, передавались на рассмотрение в губернский ревтрибунал.

Интересно, что дела о дезертирстве, проводились на открытых заседаниях губревтрибунала (на которые, к тому же, ещё и входные билеты продавали).

«Посетим» одно из заседаний. На нём рассматривалось 9 дел. Большинство из них связаны с побегом «с военной службы с захватом казённого вооружения, с подложными документами», некоторые – «с уносом и растратой казённого вооружения и снаряжения». Иные из подсудимых, видимо, неоднократно оставляли службу, потому что были названы «злостными дезертирами».

Какие же наказания получили виновные за такие, с современной точки зрения, серьёзные нарушения (представьте в наши дни что-либо подобное – побег из части с оружием и подложными документами, и с растратой казённого армейского имущества)? Наказание покажется нам, несмотря на обещанные «казни египетские» за «предательство трудового народа», очень мягким. Большинство получили условные сроки заключения в доме принудработ, с отправкой на фронт для искупления вины. Заключение должно было последовать только в случае совершения проступков против советской власти.

Были приняты меры и для более качественного учёта потенциальных призывников. По указу Совета рабоче-крестьянской обороны, все учреждения, заведения и предприятия, в чьём бы ведении они не находились, должны были в двухнедельный срок со дня опубликования указа, представить выверенные списки служащих у них мужчин по представленной форме. Списки должны периодически проверяться центральной комиссией по борьбе с дезертирством.

Судя по тем явлениям, которые нашли своё отражение в губернской прессе, уклонение от службы и дезертирство были в то время явлениями массовыми. Потому, хотя борьба с этими явлениями и велась, но старались это делать сдержанно, не «перегибая палки». Наказывались провинившиеся не слишком сурово, вместо тюрьмы и полной конфискации имущества, осуждённые дезертиры чаще всего «искупали свою вину» в обычных или штрафных частях Красной Армии, которой они так хотели избежать. Слишком жёсткие кары могли разжечь слишком ожесточённое сопротивление, с возникновением ещё одного, внутреннего фронта.¹

И это совсем неудивительно. Что больше всего раздражало крестьян во внутренней политике белых правительств – хлебно-фуражные продразвёрстки и мобилизации в ряды белых армий. А ведь все армии, и Красная, и белые – в основном, крестьянские. Почему к действиям советского правительства крестьяне должны были отнестись как-то иначе? В действиях большевистского правительства крестьян в массовом порядке раздражало, в общем, то же самое – продразвёрстки и мобилизации. Логика здесь довольно простая – от Колчака мы здесь у себя избавились, зачем ещё где-то воевать…

Добровольцы в основном уже ушли на фронты, а призывы родившихся в 1901, в 1899 годах, объявленные в связи с польской агрессией, шли с большими трудностями.

____________________________________________________________________________________________________

[1] Мобилизация в Красную Армию действительно служила одной из причин недовольства сибирских крестьян, и без того возбуждённых продразвёрсткой.